Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

В темноте зала она ждала его прикосновения.

На середине фильма он вдруг обеими руками крепко сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал быстро, крепко. Прошептал на ухо:

— Прости. Я не должен был тебя приглашать. — Поднялся и, не пригибаясь, ушел по проходу.

Она сидела еще несколько минут. Дурацкое кино было непереносимо. Поднялась и ушла.

Горечь мешала дышать.

И был вечер, и было утро; дыхание ее было сбито, «свой нерв» потерян. Не умирала. Но сладко не было.

Понимала — конец. Но как-то не верилось.

— Ты должна научить его всему. Ясно? Как касаться женщины и как расстегивать на ней одежду. Как снимать штаны и как ложиться рядом. Как все делать вовремя и ничего не делать не вовремя. Во всех деталях! Короче — вышколишь мальчика под романтического любовника для юной девушки.

— Уж и не помню, что такое юная девушка.

— А ты постарайся.

— Не уверена, что одного сеанса хватит.

— Я тебя не ограничиваю.

— А вы уверены, что он придет, такой влюбленный?

— Это моя задача. А вот чтоб не захотел уйти — это твоя задача.

— Но он хоть действительно из себя ничего?

— Вполне. Стану я тебе урода сватать.

— Уж и не помню, что такое двадцатилетний мальчик.

— Надеюсь, хотя бы получишь удовольствие.

— То-то вы заботитесь о моих удовольствиях! А на что-нибудь более материальное тоже можно рассчитывать? Вы цены знаете?

— Я все знаю. А цены на твой курс лечения ты знаешь?

— Но это как бы по дружбе, вы говорили…

— И это тоже по дружбе. Считай, что списываю долг и открываю тебе кредит: сможешь обращаться еще, и по любому поводу.

— М-да-а, вот и пришла мне пора открывать школу… Смешная задачка… даже интересно. Откровенно говоря, я бы предпочла погасить свой долг непосредственно вам.

— Не учи дедушку кашлять.

— Но интересно: почему именно я?

— Я уважаю профессионалов.

Ларик позвонил на четвертый день — поздно вечером, разумеется.

— Что это ты вдруг решил о себе напомнить?

— Просто подумал, что поступил не очень вежливо…

— Ах. Мы обретаем манеры. Вращаемся в высоких сферах. Не волнуйся, я все давно забыла.

— В общем, мы тут едем компанией на выходные в Таллинн, и я подумал, что, может быть, тебе захочется.

— Может быть. (Опять Таллинн!..)

— Так как?

— Ты прекрасно знаешь, что я никуда с тобой не поеду.

— Нет, как хочешь. Извини. Счастливо.

Пи-пи-пи — сказала трубка ей в ухо. Ну, и что делать?..

Пораньше с утра (успеть!) позвонила ему на вахту общаги:

— Что ж ты так быстро бросил трубку? — съязвила.

— Ты-ы? А мне показалось…

— Это мне показалось. Если ты на полпути поцелуешь руку и выпрыгнешь из поезда — милая перспектива.

Он засмеялся.

— Скажи сам: с тобой можно куда-нибудь ехать?

— Со стороны виднее. Не только со мной — нас пятеро. Поезд в шестнадцать десять.

— Не уверена, что смогу. В общем, идея заманчивая…

— Билет по студенческому — треха, ну с собой двадцатку.

— А жить там где? Или блат в гостинице?

— У Володи знакомый художник, оставит мастерскую. С камином!

Вале нарисовался вечер, огонь в камине, островерхие таллиннские крыши, компания: один обязательно в старом кресле-качалке, остальные — на матрасах вдоль стен… кругом — картины, мольберты, холсты, запах красок… и художник — бородатый, в растянутом грубом свитере, дымящий трубкой. Хотелось отчаянно.

— Если к обеду не разболеюсь окончательно, — соврала, — то можно подумать… Не обещаю, но на всякий случай ждите.

— До четырех часов в зале, где кассы, — у буфета.

Он не упрашивал…

Пришлось звонить матери на работу, строить легенду о выпавшем срочно месте в двухдневной турпоездке от института, выслушивать сомнения на повышенных тонах… «В конце концов, тебе двадцать лет, ты взрослая девушка, что я могу поделать — взаперти тебя держать? — Мать что-то чуяла, и правильно чуяла… — Только позвони нам сразу, как добралась».

Ларик ждал на Варшавском вокзале, грея ладони о стакан с кофейной бурдой.

— Слушай, — неловко признался он. — Ничего не получилось…

— Что не получилось? (Опять!..) Негде остановиться? Или — поезд отменили, путь взорвали? — она полыхнула злым прищуром.

— Да нет, — вздохнул он. — Просто они не поехали. Там личные отношения… короче, разладилось. Извини…

Он вытащил из кошелька билеты:

— Надо пойти сдать. Или прямо продать в очереди…