Канта Ибрагимов - Сказка Востока

Было далеко за полночь, совсем темно, под порывами холодного, резкого ветра со стороны Каспийского моря накрапывал мелкий осенний дождь, когда по едва различимой разжиженной дороге, петлявшей вдоль реки, удалялись от лагеря Тимура две торопливые тени.

— Быстрее, быстрее, — дергал Молла Несарт руку девушки, если дорога шла по наклонной. На подъеме они менялись ролями.

— Не могу, не могу, — задыхался старик, — ноги ватные, будто не мои, я ведь двадцать лет в каморке ютился.

Так, порой скуля, порой подбадривая и поддерживая друг друга, они преодолели какой-то путь, да далеко не ушли, и на очередном подъеме старик упал и сил у него уже не было.

— Вставай, вставай, — причитает над ним девушка.

— Не могу, — как у выброшенной на берег рыбы, широко раскрыт его беззубый рот. — Может, одна убежишь?

— Боюсь, — она вся дрожит.

— Да-да, — словно способен ее защитить, все еще не выпускает он ее руки. — Мне кажется, за нами следят. Сейчас, чуть отдохну и тронемся. Преодолев еще один подъем, они резко свернули с дороги; пробираясь сквозь небольшой лес и колючий, густой прибрежный кустарник, вышли к каменистому берегу реки.

— Насколько я помню, где-то должен быть брод. Подожди здесь. — Молла Несарт немного отошел вниз по течению. Река по осени немноговодная, да все же кавказская, говорливая, на перекатах ворчит, и то ли показалось ему, то ли так оно и было — девичий визг. Бросился обратно.

— Шадома! Шадома! — изо всех сил завопил он; в ответ — лязг копыт по камням. — Сволочи! Гады! Изверги! — его ноги подкосились.

Как и все великие люди, Тимур мало спал. Пробудившись на заре в приподнятом настроении, он не без усмешки вспомнил изречение друга детства: «Старое вино — юная девушка». И действительно, чувствуя прилив сил, он решил развеяться на природе — приказал спешно организовать охоту. Ему доложили, что недалече, в живописном займище реки, дичь по осени разжирела: утки — стаями, косули — табунами, а вепри совсем людей не видели, даже не боятся.

Поутру дождь перестал, и хоть солнца из-за туч не видно, все равно светло и красочно. Для Тимура, кочевника пустыни, краски осеннего Кавказа — как благодатная кисть Бога! Нравится ему Кавказ, хорошее у него настроение, торопится он к охоте, впереди свиты скачет, и тут неожиданно из кустов выскочил какой-то старик, размахивая руками и крича: «Ты обманул ме…». Он уже чуть было не ухватился за узды коня самого Тимура, как несколько плетей с разных сторон сшибли его с ног, а копье пригвоздило к земле.

— Это ты? — Повелитель узнал Моллу Несарта. — Что, свобода уже надоела? — По его жесту орудие от старика отвели, но он еще лежал в грязи, и, видимо, вновь осознав сложившееся положение, он повторил то, что хотел изначально сказать, правда, совсем в ином виде:

— Повелитель, девочку мою ночью отобрали.

— Был бы мужчина, не отобрали бы, — Тимур дернул поводья, через пару шагов коня остановил, презрительно глянув на старика: — Раз с утра повстречался этот урод, охота будет неудачной. Бросьте обратно в тюрьму.

Однако в этот день охота удалась на славу: сам Повелитель поразил не одну дичь, и, вернувшись в лагерь в очень хорошем расположении духа, он захотел сыграть в шахматы и, вспомнив Несарта, потребовал доставить его; он не только жаждет реванша, ему нужен достойный соперник.

— Молла, — милостив тон Тимура, — я думал, что если я, выезжая на охоту, встречу человека с таким лицом, то удачи мне не видать. А вышло все наоборот. Поэтому я помиловал тебя и освободил.

— Благодарю, Повелитель, — склонился Несарт. — Позволь мне задать один вопрос, — и, увидев снисходительный кивок, — утром, посчитав меня зловредным человеком, ты бросил меня в тюрьму, хотя, как оказалось, охота была очень удачной. А я встретил тебя и мне не повезло — вновь тюрьма, голод, холод. Теперь скажи по совести, кто же из нас приносит несчастье?

— Ха-ха-ха! — хлопнул ладонями Тимур. — Сам подумай, я только раз тебя посадил, зато дважды из тюрьмы вызволил. Так что, смотри, будешь еще дерзить — счет уравняю… справедливости ради.

— Ты всегда справедлив, Повелитель, — за эти неполные сутки, что Молла добился свободы, он усвоил одно — как положено преклоняться.

— Ну что, сыграем в шахматы? — спросил Тимур.

— А вчера, Повелитель, ты предложил сразиться.

— Да, и ты заслужил свободу, — констатировал Тимур. — Разве ты не пресытился ею?

— Есть вещи, которыми не пресыщаются.

— Назови же их.