Сью Таунсенд - Публичные признания женщины средних лет

За время той командировки я четыре раза лакомилась жареной рыбой с картошкой в торговом центре «Гарри Рамсден». Ненавижу очереди, но мысль о сочном кусочке свежайшей пикши в светлом хрустящем тесте придает сил. (Уважаемый Гарри, очень прошу вас сделать что-нибудь с дверями. Протиснуть в них инвалидное кресло не проще, чем выхлопотать место в раю для леди Ольги Мэйтленд [11] Леди Ольга Мэйтленд — политик, консерватор, известная своей беспринципностью. .)

В четвертый раз мне составили компанию родители и сестра, которая приехала, чтобы подбросить меня до Лестера.

— Ну вы и молотите! — оценил юный официантик, с восхищением глядя на пустые тарелки.

У нас в семье не принято волынить за столом. Мы могли бы защищать честь Англии в чемпионате по поглощению пищи на скорость. Любопытно, это гены или первобытный страх, что добычу отнимут?

Кстати, кому-нибудь удалось осилить «Вызов Гарри» целиком? Я видела авантюристов, рискнувших выбрать в меню это блюдо, — при виде заказа у них челюсти отпали. «Вызов Гарри» — это рыбина размером с младенца, развалившаяся у подножия горы жареной картошки высотой со средний холм в Уэльсе. Озерцо тушеного горошка прелестно вписывается в пейзаж. Принять-то вызов можно, но об исходе дуэли в пользу едока я пока не слыхала.

Вернувшись в гостиницу, я снова торчу у окна, мрачно глазею на море, считаю чаек, высматриваю корабли на горизонте, крашу ногти в розовый цвет цикламена и думаю, думаю, до головной боли. Я не позволяю себе отвлекаться: книг и журналов в номере нет, а телевизор я не включаю. Разве что по утрам под дверь подсовывают бесплатное приложение к «Дейли телеграф», которое я, признаться, сперва встретила презрительной миной. У всех есть свои предрассудки; один из моих состоял в том, что «Дейли телеграф» читают только дряхлые брюзгливые полковники, чьи политические взгляды правее, чем у самого Чингисхана. Не секрет, что по части политической левизны я левее Ленина и Ливингстона, а потому удовольствие от чтения «Дейли телеграф» стало для меня настоящим шоком. Газета оказалась с юмором и, главное, критическим отношением к правительству. Да и слог неплохой.

«Гардиан» я выписываю по-прежнему, но теперь и еще «Дейли телеграф» покупаю, тайком — для души. Что дальше? Не грозит ли мне сползание в аристократизм со всеми его атрибутами — охотой на лис, кискиными бантиками на блузках, призывами к высшей мере наказания для нерадивых школьников? Читайте мою колонку.

На прошлой неделе у нашего дома избили миссис Коулман. Семидесятипятилетняя женщина шла в парикмахерскую. Погода стояла чудесная, в такие дни хочется жить. Муж миссис Коулман прихворнул, и она настояла, чтобы он остался дома, а не отвозил ее в салон, как обычно.

Моя старшая дочь услышала крики, выглянула в окно и увидела, как проезжавшая мимо женщина и сосед, живущий через улицу, помогают миссис Коулман подняться на ноги. Вместе они привели миссис Коулман к нам домой. Она была вся в крови, чулки разодраны, в руке зажаты оборванные ремешки от сумочки. Она страшно напугалась и вся дрожала, никак не могла успокоиться. Увидев свое отражение в зеркале в прихожей, расплакалась.

Вызвали полицию и «скорую». Через пару минут подкатил полицейский на мотоцикле, за ним другие. Миссис Коулман сумела дать полисмену, подъехавшему в патрульном автомобиле, описание напавшего на нее мерзавца: белый, молодой, темноволосый, на мопеде. Мотоциклиста отправили на поиски негодяя. Приехала «скорая», врачи отнеслись к миссис Коулман с добротой и вниманием.

— Нужно сообщить о происшествии вашему мужу, — сказали они.

Миссис Коулман совсем расстроилась.

— Нет! Он нездоров, ему нельзя волноваться.

Когда моя дочь, не выдержав, от огорчения и злости выскочила из комнаты, вернувшийся мотоциклист-полицейский в бессильной ярости пинал забор нашего сада. Преступник скрылся, а свидетелей нападения не было.

Миссис Коулман на носилках вынесли из дома и увезли в больницу. Одного из полицейских послали к мистеру Коулману сообщить о беде с женой, а трое моих детей все рассуждали, что бы они сделали с желторотым трусом, который напал на беззащитную старушку.

Позже мы узнали, что миссис Коулман — постоянная пациентка той больницы, где проходит курс химиотерапии. Услышав от домашних эту грустную историю, я пришла в бешенство. Понятно, что жизнь миссис Коулман никогда уже не будет прежней. Оставалось надеяться, что потрясение не лишит ее прогулок по тенистой улице, но с того дня она наверняка будет бояться самых безобидных вещей.