Джессика Адамс - E-mail - белая@одинокая

Дверь оказалась закрыта. Хороший знак. И никто не суетился, пока я нажимала кнопку звонка. Тоже хороший знак. Дверь открыла женщина, похожая на балерину. Волосы у нее были собраны в столь тугой пучок, что все лицо казалось стянутым назад. Она улыбнулась приветливо, как Одри Хепберн.

— Извините, уже сдано.

На этот раз я взяла такси. К черту автобусы. Это моя суббота. Моя суббота, и она почти вся, гром ее разрази, иссякла. Разве не могла я сейчас нежиться в маминой ванне с ароматерапевтическими морскими звездами? Или, на худой конец, валяться в постели с орешками кешью и дочитывать «Грозовой перевал»?

Таксист углядел у меня газету, исчерченную синей ручкой.

— Хорошо идут дела? — поинтересовался он. Поразительно, живет в Австралии, наверное, уже лет сорок, а до сих пор говорит и выглядит совсем как Марчелло Мастроянни.

— Нет, — ответила я.

— Вам бы к кому-нибудь из друзей поехать, — посоветовал таксист.

— Это вряд ли.

Он покосился на меня. Черт, теперь подумает, что у меня друзей нет. Именно так он и подумал.

— Вы недавно сюда перебрались, ну, в Сидней?

— Ага, — соврала я. Таксист покачал головой.

— Все едут в Сидней.

— Правда?

Тут таксист обругал какого-то водителя, подрезавшего его в следующем ряду.

Таксист предложил мне ментоловую жвачку. Может, у меня изо рта воняет, несмотря на все полоскания? Вдруг та балерина с виллы мне соврала? Комната вовсе не сдана — просто хозяйку напугало мое смрадное дыхание.

Я твердо решила, что этот адрес, последний за сегодняшний день, станет Тем Самым. Сколько бы это ни стоило, я буду там счастлива и у меня начнется новая жизнь. У меня будет светлая комнатка с сеткой от москитов над кроватью, а Роджер поселится на дереве в саду.

Это будет непросто, но думаю, справлюсь. Итак:

ОКРАИНА. Дом необычной складской планировки. Желат. христиане. Без дом. животных. Любитель хорошей музыки. Мужчина.

Я смотрела в окно, задумчиво сосала ручку (Хилари уверяет — верный признак того, что в младенчестве плохо кормили грудью) и готовила речь.

«О-о, как мне нравится ваш дом! Такой необычный. Надо же, строился как простой склад, а вот что получилось! Знаете, я так восхищаюсь христианами, ведь вокруг столько искушений. А я вам не говорила, что люблю все, от Элтона Джона и Кики Ди до Вагнера? А какая у меня аллергия на кошек!»

В конце концов, я ведь могу вернуть Роджера Натали. Она поймет.

Когда таксист высаживал меня, вид у него был хмурый. Неудивительно. Склад оказался на редкость мрачным. Жилые комнаты — наверху, лифта нет, хозяин прилепил на кнопку звонка клочок бумаги с улыбающейся рожицей.

Да, это явно для любителей музыки. Я слышала, как кто-то наигрывает на пианино «Богемскую рапсодию». И поет.

Мне не хотелось прерывать часть с Вельзевулом, кажется, в видеоклипе как раз в этот момент четыре головы «Куин» вдруг открывают рты и быстро их захлопывают. Мне всегда казалось, что это очень важно. Но все-таки. Я позвонила.

Дверь открыл совершенно нормальный на вид мужчина. После всех этих типов, страдающих запорами и паштетами, и унылых разведенок с масками это был настоящий шок. Я чуть сразу не брякнула «беру», но в последнюю секунду спохватилась, что решать вообще-то ему. Хозяин пригласил меня в дом.

— Извините, рот полон морковного пирога, — промычал он. Видно, отхватил кусок, пока шел от пианино до двери.

Помещение оказалось огромное. Наверное, сюда набивалась по меньшей мере сотня потных женщин в косынках, и все они трудились над громоздкими швейными машинками. А в восьмидесятых этот дом купил старый яппи, и сюда приехал архитектор — вечно размахивающий руками и принюхивающийся.

— Вам, наверное, не повредит чашка травяного чая, — сказал хозяин. И уточнил, что его зовут Грэм. Заметил, что я не в курсе.

Я поискала на пианино ноты «Куин», но знаете, что оказалось? Грэм играл по памяти. А когда он принес из кухни (она, похоже, находилась километрах в пяти) травяной чай, в серебряном ситечке были настоящие листья мяты.

Мебель закрывали блестящие серебристые чехлы из пластика. Надо будет сказать Хилари. Это вызовет целую революцию в детской библиотеке. Не отмывать же им там все до конца своих дней.

— Жалко, что так с Фредди Меркюри вышло, — глупо произнесла я. И тут же подумала: а вдруг он из тех христиан, которые считают СПИД Божьей карой?

— Я почитатель ранних «Куин», — сообщил Грэм.

— А «Толстозадые девчонки»? — брякнула я и тотчас умолкла. О задницах, наверное, тоже не стоит говорить. Христианин все-таки. Это все равно что заикаться о войне в разговоре с японцами.