Ян-Филипп Зендкер - Искусство слышать стук сердца

Откуда бралась эта магия? Я не понимала фраз. Тогда что столь глубоко трогало меня? Можно ли современную, рациональную женщину, какой я себя считала, довести до слез чем-то невидимым, непонятным и неосязаемым? Слабыми звуками, которые угасают, едва успев донестись с гор?

Отец часто говорил, что музыка была единственным, что заставляло его иногда верить в существование Бога или сверхъестественной силы.

Каждый вечер, прежде чем лечь спать, папа садился в гостиной, надевал стереонаушники и слушал музыку. Помнится, я как-то спросила, почему он это делает непременно перед сном? «А как еще моя душа сможет обрести ночной покой?» — вопросом ответил он.

Я не могу припомнить ни одного концерта, ни одной оперы, слушая которые отец бы не плакал. Слезы текли беззвучно, как озерная вода, но были они от радости, поскольку с папиного лица не сходила улыбка. Теперь я понимаю: в оперных театрах и концертных залах он был по-настоящему счастлив.

Я как-то спросила его: что бы он взял с собой на необитаемый остров — книги или музыкальные записи? Отец не раздумывая ответил, что записи. Тогда я искренне удивилась его ответу. Сейчас начинаю понимать, почему он предпочел музыку.

Мне захотелось, чтобы это пение никогда не прерывалось и сопровождало меня на протяжении всей жизни.

Чувствовала ли я, что мой отец находится совсем близко? Возможно, У Ба был прав. Оставалось лишь спросить дорогу к старой хижине.

Я напала на их след. Я ощущала дыхание отца. Он был совсем рядом. Нас разделяли считаные ярды. Папа тяжело дышал, неся Ми Ми вверх по горной тропе. Его любимая стала тяжелее, к тому же им обоим уже за семьдесят. Чувствовалось, отец очень устал. Я слышала их голоса. Они о чем-то шептались. Еще немного, и я их догоню.

Мне захотелось увидеть хижину, где отец провел детство и юность. Может, они оба скрываются там?

Осталось сделать всего несколько шагов.

Когда я попросила У Ба отвести меня в то место, он лишь посмотрел растерянно и ничего не сказал. Может, отец ему запретил?

Я повторила просьбу.

— Все дома сейчас в поистине удручающем состоянии, — предостерег меня У Ба. — Вам понадобится изрядная доля воображения, чтобы найти следы его детства.

— Меня это не волнует, — не слишком вежливо ответила я.

— Су Кьи давным-давно умерла.

— Догадываюсь. И все равно хочу туда пойти.

— Мне нужно ненадолго задержаться. Вы не откажетесь сходить туда одна?

— Надеюсь, я не собьюсь с дороги.

У Ба подробно описал мне путь и добавил, что подойдет позже.

Он ничуть не преувеличил: тропа на вершину холма изобиловала ямами и рытвинами. А еще меня преследовало странное ощущение: дорога казалась очень знакомой. Я закрыла глаза и представила, как отец ходил здесь каждый день, ориентируясь только по звукам и запахам. Удивительно, сколько голосов вокруг. Птицы. Кузнечики. Цикады. Мухи с их отвратительно громким жужжанием. Где-то вдалеке лаяла собака. Мои ноги шлепали по лужицам невысохшей глины, проваливались в рытвины. Я спотыкалась, но не падала. Воздух пах эвкалиптами и жасмином. Меня обогнала повозка. Вид у запряженных волов был довольно жалкий. Тощие, с выпирающими ребрами и выпученными от напряжения глазами.

Из-за деревьев показалась вилла. Хотела ли я до нее дойти? Я замедлила шаг. У садовых ворот остановилась. Весь задор куда-то пропал, сменившись растерянностью и испугом. Сама не знаю, почему я боялась войти на территорию участка.

Левой створки ворот не было. Правая болталась на верхней петле. Из трещин в каменных столбах торчали зеленые стебельки травы. Деревянный забор скрылся под буйно разросшимися кустарниками. Больше половины плит, которыми когда-то была замощена дорожка, исчезли, а оставшиеся потрескались. Я подошла к желтым стенам виллы, выстроенной в тюдоровском стиле. На втором этаже был громадный балкон, откуда, наверное, открывался захватывающий вид на город и окрестности. Опорные балки, карнизы и наличники окон украшала резьба. Видимо, в годы детства отца здесь все блестело и сверкало. У Ба не преувеличил: нынешнее состояние виллы действительно удручающе. На крыше, прямо в трубе, росло дерево. Часть черепицы раскрошилась, обнажив ржавое железо. Балкон лишился половины столбиков ограждения. Краска стен потускнела, не выдержав напора тропических ливней. Стеклянный купол оранжереи накренился. В нем, а также во многих окнах недоставало стекол.

Вид брошенных жилищ меня всегда угнетал. Даже в Нью-Йорке. В детстве я всегда обходила стороной пустые дома, называла их «заколдованными» и верила, что внутри прячутся злые духи, которые обязательно набросятся на меня, стоит только приблизиться. Если же мы шли с отцом, я старалась держаться проезжей части.