Ян-Филипп Зендкер - Искусство слышать стук сердца

Опасения не оставляли Ядану и днем. Ми Ми вырастет, станет взрослой женщиной. Но как она будет встречать гостей? Выползать к ним на четвереньках? Это ведь так унизительно!

Теперь Ядана понимала: опасения напрасны. Ми Ми держалась уверенно и с большим достоинством. И в ее манере двигаться не было ничего унизительного, ничего животного. Ми Ми носила только самые красивые лонгьи, которые сама же и ткала. Что еще удивительнее, она умудрялась не запачкать одежду ни на грязном полу, ни тем более на дворе. Ми Ми не стыдилась того, что не ходит, а ползает. Она делала это с таким благородством, что народ на рынке почтительно расступался, освобождая ей дорогу.

Здесь у той Джулии, которой я всегда была и которую знала до мелочей, кончилось бы терпение. Она бы вскочила со стула, недовольно поджав губы. Потом наградила бы У Ба сердитым взглядом, молча схватила бы рюкзачок и немедленно покинула это убогое жилище. Или рассмеялась бы старику в лицо, объявив его рассказ набором сентиментальной чепухи. А потом та Джулия, конечно же, ушла бы, ругая себя за никчемно потраченное время.

Я сидела неподвижно. Да, мелькало желание встать и удалиться, но оно было лишь слабым отголоском прошлого. Думать связно я не могла, тем более — анализировать историю У Ба. Но я чувствовала: это вовсе не сказка, если только не считать выдумкой саму любовь. Всего несколько часов назад я бы так и сказала, назвала бы любовь мифом, живущим лишь в романах и фильмах. Сейчас я уже не была столь уверенной и не знала, как относиться к услышанному. По-моему, это слишком. Неужели я должна поверить, что в детстве и юности мой отец был слепым, да еще и до беспамятства влюбился в девочку-калеку? Это из-за нее он бросил меня и маму, с которой прожил почти тридцать пять лет? Разве существует любовь, способная выдержать полвека разлуки? Вспомнились отцовские слова: «Нет такого поступка, которого бы человек не мог совершить себе во благо или во зло». Эти слова он произнес, когда стало известно о романе маминого двоюродного брата с шестнадцатилетней девушкой-бебиситтером. Мама не желала верить в случившееся. «Это совершенно не похоже на Уолтера, — без конца повторяла она. — Прекрасный семьянин, набожный католик. Зачем ему какая-то девчонка?» Отец считал поступок Уолтера ошибкой. Любой человек способен на любую глупость. Мы придумываем себе некий портрет наших друзей и знакомых, а затем упорно за него цепляемся, не допуская даже мысли, что в какой-то ситуации люди вполне могут поступать вопреки нашим о них представлениям. Мама заявила, что так рассуждать способен лишь завзятый пессимист. Отец не согласился. По его мнению, гораздо хуже предъявлять к людям завышенные требования и потом злиться на очередного приятеля, не оправдавшего твоих ожиданий. Помнится, отец еще говорил, что чрезмерный оптимизм зачастую превращается в ненависть и презрение к людям.

Как бы там ни было, но мне уже было сложно отрицать правдивость рассказа У Ба. Мой отец действительно обладал феноменальной памятью, не ослабевшей и в пожилом возрасте. И конечно же, я знала о его «шестом чувстве» — умении по голосу определять характер человека. В поведении юноши, о котором рассказывал У Ба, я начинала узнавать черты моего отца. Во мне спорили два внутренних голоса. Один принадлежал юристу Джулии Вин. Она сохраняла скептический настрой. Ее не так-то просто пронять красивой историей. Ей требовались факты. Она привычно искала истцов и ответчиков, а также судью, способного вынести приговор и данной ему властью положить конец этой шараде. Другой голос я слышала впервые. «Погоди, не убегай! — кричал он. — У Ба говорит правду, даже если тебе нелегко ее принять, а вся история кажется более чем странной. Не бойся, У Ба тебя не обманывает».

— Должно быть, вы проголодались, — спохватился У Ба. — Я взял на себя смелость и попросил приготовить нам скромное угощение. Сейчас его принесут.

Он кликнул кого-то, и почти сразу же из кухни вышла молодая женщина с подносом. Она слегка поклонилась. У Ба встал и подал мне две щербатые тарелки. На одной лежали три тонкие круглые лепешки. На другой — рис и кусочки мяса, политые соевым соусом. Вместе с тарелками он вручил мне потертую белую салфетку и погнутую алюминиевую ложку.

— Бирманское карри из курицы. Очень щадящее по части пряностей. Мы будем есть это блюдо с индийскими пресными лепешками. Надеюсь, вам понравится.

Должно быть, мой вид утверждал обратное. У Ба засмеялся и решил меня подбодрить: