Сабина Дарденн - Мне было 12 лет, я села на велосипед и поехала в школу

Госпожа министр юстиции объявила первичную непомерную стоимость организации этого гигантского медийного шоу: что-то около четырех с половиной миллионов евро. Город жил ожиданием наплыва журналистов со всего мира. Более тысячи трехсот человек среди них были аккредитованы, для них были выделены шестнадцать мест в зале, и они могли присутствовать на заседаниях по очереди. Но в их распоряжении находилось помещение с видеоэкранами, и потому они были постоянно на связи с дебатами, которые первоначально планировалось провести за два месяца, но в действительности они закончились лишь 22 июня! Гражданские истцы имели право на бесплатное проживание в военных казармах. Мой адвокат предпочел отдельное помещение, в котором разместились он, его сотрудница — мэтр Парисс и я. Эта мера была для меня очень подходящей, потому что я не хотела постоянно мелькать перед камерами фотографов. Безопасность обеспечивали более трехсот полицейских.

Такое нашествие в маленький городок было очень впечатляющим. Я, со своей стороны, была довольна, что публика в зале немногочисленна, а люди расстраивались заранее, что не смогут туда попасть.

Мэтр Ривьер предлагал заслушать мои показания в два этапа: сначала чтение моих писем одним из следователей, чтобы оградить меня от необходимости отвечать на прямые вопросы о «сексуальных услугах», которые я там подробно описала, затем — мои собственные показания перед судом об обстоятельствах моего похищения и моих «каникул» в логове «проклятого Д». Оставалось только принять окончательное решение, как организовать дачу мною свидетельских показаний — на закрытых или открытых заседаниях. Я бы предпочла закрытые заседания. Но мэтр Ривьер предупредил меня: «Как только присяжные ознакомятся с содержанием ваших писем, вы более не будете обязаны возвращаться к обсуждению грязных подробностей, зачитывание писем вполне разъяснит им все детали. Но если вы выберете заседания за закрытыми дверями, подумают, что у вас есть что-то, что надо скрывать».

Поэтому я выбрала публичные слушания. Я должна была присутствовать на заседаниях, которые касались только меня. Мэтр Жан-Филипп Ривьер и мэтр Селин Парисс обеспечивали, со своей стороны, непрерывность процесса и держали меня в курсе событий. Я имела возможность выступать гражданским истцом от себя лично только после того, как пройду на процессе в качестве свидетеля. Как только мои свидетельские показания были зарегистрированы в суде, я тотчас же получила право присутствовать на всех последующих заседаниях. И я ждала этой явки в суд с некоторой нервозностью до 19 апреля 2004 года.

Между тем по телефону до меня доходила разная информация. Именно так я услышала всякую путаницу сведений, порой нелепых, о моем личном истязателе.

Один следователь рассказывал, что он поставил опыт искусственного осеменения над собственной женой, совершенно выжившей из ума. Он отчаялся иметь дочь, поэтому вообразил, начитавшись разных журналов, что может применить технику, которая состояла в том, чтобы заставить свою жену «носить» внутри себя в течение нескольких дней содержимое его сексуального капитала, помещенное в пластиковый мешок. Она должна была выпустить содержимое только по прошествии некоторого времени, примерно через три-четыре дня, как мне кажется. Судя по всему, он понял из этой популяризаторской статьи, что сперматозоиды, дающие начало мальчикам, погибают раньше, чем те, что способны дать начало девочкам… Право, не знаю, что думают по этому поводу ученые.

Среди других злодеяний, менее научных, но вполне просчитанных, ему удалось, опять же с помощью своей жены, на которой он женился в тюрьме, обчистить свою престарелую бабушку, лишив ее дома и всех доходов.

Он был тогда помещен в тюрьму Монса за изнасилования и получил разрешение на условное освобождение.

Выпущенный на свободу за «примерное поведение», по благоприятному мнению администрации исправительного учреждения, он требует и добивается пособия по нетрудоспособности под предлогом того, что в тюрьме он заболел. И он добился. Восемьсот евро ежемесячного государственного пособия.

Когда получаешь минимальную зарплату… это не укладывается в голове.

Один бывший заключенный тюрьмы в Монсе сказал о нем журналисту: «Да он просто гнида!»

Это подкрепляет. Гнида, монстр, чудовище, педофил, психопат… не знали, как его еще называть.

Для меня в первую очередь он был грязным и вонючим, с жирными слипшимися волосами. Я слышала от других, что он вонял всегда. И так жаловался на условия заключения! Он бился головой об стену, чтобы заставить себя пожалеть! Он сообщал родителям жертв ужасающие подробности. Он продолжал играть роль жалкой знаменитости, одинокой, никчемной и достойной сожаления, не испытывая ни малейшего уважения к окружающим, ни малейшего подозрения в своей виновности, ни угрызений совести.