Андрей Шляхов - Клинический случай

— An Englishman’s home is his castle! [8] «Дом англичанина — это его замок», выражение аналогичное по смыслу русскому «Мой дом — моя крепость». — удовлетворенно сказала Анна, вставив в пазы последний засов.

Человек может иметь множество самых великолепных достоинств и один-единственный недостаток, перечеркивающий эти достоинства. А может и не иметь. А может иметь кучу недостатков и одно достоинство, которое позволит не обращать на недостатки внимания. Или, если обращать, то редко-редко.

Двоюродная сестра Анны Виктория (самой Виктории больше нравилось слово «кузина») была взбалмошной сумасбродной особой с повадками рыси и глазами раненой газели. Виктория гордилась своими плохими манерами (она вообще гордилась своей самобытностью), Виктория постоянно давала Анне советы и пыталась «устроить» ее «неудавшуюся» личную жизнь, Виктория быстро принимала решения и так же быстро их меняла. А еще она привыкла находиться в центре внимания, и никого больше в этот центр не пускала. Появившись с ней на людях, следовало держаться в тени и «не отсвечивать», как выражалась сама Виктория. Лексикон у нее был тот еще.

Виктория трижды выходила замуж и всякий раз удачливее прежнего. Разумеется, удачливее в собственном понимании. Третий ее муж, Леонид Гарусинский, владел сетью магазинов, торгующих товарами для животных. Он был намного старше Виктории (по ее собственному и не совсем верному определению — «втрое») и, насколько понимала Анна, очень любил свою жену. Именно — очень, иначе давно бы убил или хотя бы развелся. При таком характере, как у Виктории, кукольная красота мало что значила. Впрочем, многим мужчинам нравятся женщины крайне буйного темперамента. А есть еще и мазохисты, скрытые и явные.

Но было у Виктории одно великое достоинство. Случись что — она сразу же примчится на помощь, и если даже помочь не сможет, то настроение точно поднимет. За это Анна прощала ей все, даже попытки вмешательства в свою личную жизнь.

Утром в воскресенье Анна проснулась в тоске и каком-то ощущении растерянности. Подобное состояние метко охарактеризовал когда-то Аркадий Гайдар: «И вроде все хорошо, а что-то нехорошо…».

Сильнее всего в последнее время Анну напрягала угроза судебного разбирательства. Успокоенная адвокатом Александром Оскаровичем, она не то чтобы совсем успокоилась, но, образно говоря, перестала постоянно «дергаться» по этому поводу. Жалоба в министерство — это полбеды, министерство не любит выносить сор из избы, а вот суд — это совсем другое. Журналисты, статейки с броскими заголовками, резонанс и, как результат, капитальная порча репутации. А репутация была дорога Анне по двум причинам. Во-первых, неприятно чувствовать себя облитой грязью, а, во-вторых, плохая репутация губительно сказывается на престиже врача.

Если коллеги и пациенты относятся к тебе с недоверием, то остается только одно — идти в медицинские статистики. Цифрам плевать на твою репутацию.

Спокоен тот, кому нечего терять. Анне было что. Репутация хорошего диагноста окупается всегда и везде. Порой ее приглашали на консультацию не столько ради уточнения каких-то иммунологических вопросов, а для того, чтобы направить диагностический поиск в нужную сторону. Анна направляла, ее благодарили. Благодарность от коллег большей частью имела официальный характер, хотя случалось всякое, благодарность от пациентов была «свободно конвертируемой» — дали тебе конверт с деньгами и делай с ним что хочешь. По поводу конвертов Анна не комплексовала, дают — бери, врач тоже человек, а не какое-то бесплотное существо. Есть, пить, одеваться надо, дачу содержать, квартиру ремонтировать, выезжать отдыхать… Но не позволяла себе делить пациентов на «платных», которым все делается в лучшем виде и «бесплатных», от которых чем быстрее отвяжешься, тем лучше. Подобную дискриминацию Анна считала не только аморальной, но и непрофессиональной. Мастер отличается от подмастерья не столько тем, что у него не бывает ошибок и сбоев (от ошибок, в конце концов, никто не застрахован), сколько тем, что никогда не позволяет себе халатности и небрежности. «Делай, как следует, или вообще не берись» — этому принципу Анна следовала всю свою жизнь, иногда в шутку называя себя «чокнутой перфекционисткой». То же самое советовала и коллегам, могла резковато высмеять тех, у кого не получалось «как следует». Язык у Анны был острый, и попадала она в самые уязвимые места. Можно представить, с каким упоением станут пачкать репутацию Анны все, считавшие себя обиженными ею. Может такая волна подняться, что просто держись.