Анна Бялко - На той неделе - купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

Посидели часов до шести, и народ стал потихоньку расходиться. Родители тоже ушли — бабушку домой повели. Мы остались вдвоем.

И тут я вспомнила, что уже черт знает сколько времени не звонила Тане — моей теперь уже бывшей свекрови. Все не до того было. А так я ей часто звоню, раз в два дня уж точно. Мы с ней дружим. Ну и вообще — проведать. Может, им там нужно чего по хозяйству помочь, тогда я Димке говорю или сама выбираюсь. А тут почти неделя прошла. Они, наверное, волнуются, куда я пропала. В общем, хоть это и глупо — в день собственной свадьбы, да еще когда Таня мне теперь уж и вовсе не свекровь, — я позвонила.

А Таня там плачет. Говорит, у нее кот умирает, кричит, и она не знает, что делать. Она одна, ей его жалко, и страшно, и пусть я скорее к ней приеду. Но я же не могу к ней приехать — у меня сегодня свадьба. И муж через два часа улетает. И вообще. Главное, сказать я ей обо всем этом тоже не могу — ей и так плохо с этим котом.

Кот знаменитый. Старый — ему, наверное, лет восемнадцать было, если не больше. Большущий, лохматый. Хитрый и вредный. Когда мы с Димкой, только поженившись, жили у Тани, кот нарочно писал под мой стул в кухне. Хотя отлично умел ходить в туалет и даже спускал за собой. Иногда. Я, правда, тоже не оставалась в долгу: когда никто не видел, купала его в ванной — учила плавать. В общем, хороший был кот. И Таню очень жалко.

Она плачет и совершенно не понимает, почему я не могу приехать. Я плету ей что-то несуразное, предлагаю найти и прислать Димку, еще какую-то чушь, и все это так ужасно, что даже смешно. В кои веки у меня есть действительно уважительная причина, и именно о ней я не могу сказать. В общем, сюр продолжается.

В конце концов я все-таки вешаю трубку. Таня, похоже, на меня обиделась, но что поделать. Когда-нибудь я ей все объясню. Наверное. Я сама виновата, нечего было звонить.

Иду к Яше, рассказываю ему про кота. Попутно от жалости к коту, к Тане и к себе начинаю плакать.

— Перестань, — смеется он. — Ну ты чего? Не плачь. Ты не могла приехать. А кот — ну что ж поделаешь. Ему восемнадцать лет? Так он мог бы вообще в армию уйти. Думаешь, лучше было бы?

От этой мысли я, не перестав плакать, начинаю почти истерически хохотать. И в самом деле, ничуть не лучше. Хотя очень смешно. Вроде, тут смеяться — грех. Мне всех очень жалко. А не смеяться — не получается. Господи, ну почему в моей жизни все так неправильно?

Неправильно, когда сразу после свадьбы на всю дальнейшую совместную жизнь остается всего несколько часов. Даже если их удается провести весело и с пользой, все равно — это ужасно мало. И вот — надо уже сумки собирать. И снова ехать в аэропорт. Хотя я неблагодарная — с аэропорта, в общем, все и началось. А совместную жизнь мы наверстаем, когда я оформлю документы и приеду к Яше. Все еще у нас будет, коньяк и цыгане...

Но все равно глупые слезы так и лезут на глаза, капают на майки и носки, которые я складываю в сумку. У Яшки и вещей-то всего ничего, как будто и не надолго уезжает.

— А зачем мне барахло? — смеется. — Там тепло. Мне много не надо. А будет надо — я тебе скажу, ты привезешь. Это жена должна ездить с обозом.

Я привезу. Я жена. Надо же, в кои веки. Жалко, что так ненадолго...

Родители вернулись, сумки сложены. Сидим все, последние минуты, прощаемся. Сейчас уже и ехать... Вот и кончилась моя семейная жизнь.

В аэропорт нас везет Яшин папа. Мы сидим сзади, держимся за руки. Господи, когда-то это все уже было... Совсем недавно... Совсем давно.

От «Речного вокзала» до «Шереметьево», оказывается, очень близко. Просто совсем нечестно, до чего близко. Прямо раз — и приехали. В аэропорту обычная суета, очереди, декларации — и это все уже было. А вот и железная стойка. Может, если снова треснуться об нее головой, я проснусь, и окажется, что ничего не было?

Яшка тащит меня, тормошит, уговаривает не переживать — он долетит, и сразу мне позвонит, и на следующий же день начнет делать приглашение. Месяца не пройдет, как мы снова будем вместе...

Я киваю. Я как-то ничего не соображаю. Приглашения, визы... Да, наверное, все так и будет когда-нибудь потом. А сейчас... Сейчас я просто ничего не хочу понимать. Вот он улетит, я вернусь домой, все обдумаю как следует. Но не теперь еще, не теперь.

Подходит Яшкина очередь. Он отдает пограничнику документы, обнимает меня последний раз. Прощается с отцом. Еще раз обнимает меня — и идет. И идет. Уходит.

Мы выходим на улицу. Темно, холодно и пустынно. Яшин папа спрашивает, куда меня отвезти. Сон продолжается. Ну что же.