Анна Бялко - На той неделе - купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

— А ты?

— А что я? Я сказала, что, наверное, вполне...

— Он сильно расстроился?

— Разве же по нему поймешь... Но ты сильно не переживай, в общем, у вас все равно жизни не было...

— Так-то оно так, но...

Пришли домой с хлебом. Времени — без двадцати одиннадцать. И где? А если — нет? Не может такого быть, ну а если? Мне страшно неуютно и нервно. Сидеть дома никаких сил нет, я беру собаку на поводок и выхожу, будто бы погулять, а сама забираюсь на насыпь и иду по шпалам в сторону станции.

Вот возьмет сейчас и не приедет. Что я тогда буду делать? Мы ведь еще не поженились... А я уже всем натрепала. Да нет, не может быть. Приедет. В крайнем случае, он просто на поезд опоздал...

И нет! И нет! Не опоздал — вон он идет! В светлой майке и с букетом роз! Ура! Я скорей бегу навстречу, собака, бедная, путается в шпалах, еле поспевая за мной. Господи, как все хорошо!

Я добегаю, висну на шее. Мешают цветы и собака. Наконец мы разбираемся со всем хозяйством и, взявшись за руки, идем по шпалам к дому, пытаясь по дороге разговаривать обо всем на свете сразу. Как, оказывается, можно много сказать друг другу, не видясь всего лишь день. Целый день! Можно сказать, треть нашей совместной жизни.

Из всего сказанного я успеваю только уяснить, что сегодня в пять у него опять какой-то семинар (сколько ж их бывает, но это, наверное, нормально, ученые — они такие) и что мы должны будем после обеда сразу уехать. То есть он должен, я могу остаться, если хочу. Но я не хочу, то есть хочу, если вместе, а если нет, то я, конечно, с ним поеду. Зато смогу на этот семинар сходить. Тоже неплохо — хоть посмотрю, настоящий он ученый или притворяется только. Шутка.

Подходим к нашей калитке. Домашние, конечно, тоже все на стреме, потому что не успеваю я взяться за ручку, калитка сама распахивается, и они вываливаются всей толпой наружу. Немая сцена.

И потом мама, на выдохе:

— Ой, какой... южный...

И еще одна немая сцена. И потом все начинают ржать. Потому что ясно, что вообще-то она хотела сказать: «Какой черный», но вовремя сдержалась. Ну что ж, и действительно, не блондин. Знакомство состоялось.

Мы все дружно валим в дом, где уже успели накрыть стол, садимся и начинаем есть. Почему люди всегда едят от волнения? Хотя волнение в целом, скорее, радостное, и родители все равно не забывают между рюмками задавать Яше разные вопросы. И он, надо сказать, на них вполне достойно отвечает. И вообще, вижу, всем вроде нравится.

Потом в какой-то момент Яша уходит с Костькой наверх — пообщаться вдвоем. Папа курит под яблоней, мама убирает посуду. Я встаю и иду в сад, к отцу. Подхожу, спрашиваю:

— Ну что?

— Да ничего...

Сидим, курим. Приходит мама.

— Ну что?

— Ничего.

Сидим втроем.

Появляется откуда-то сестрица.

— Ну что?

— Ничего, нормально. — И тоже присаживается.

Сидим все вместе. Через какое-то время спускаются сверху Яша с Костькой. И мы хором:

— Ну что?

— А что? — Яша искренне не понимает, отчего мы все закатываемся хохотом. А потом начинает смеяться тоже.

В общем, все всем понравились, и все хорошо, только нам уже пора бежать дальше. Жалко, конечно, как здорово было бы всем вместе вечерок посидеть, а что поделаешь... Мы быстро собираемся — какие наши сборы, — и все семейство долго машет нам вслед от той же самой калитки.

Поезд, конечно, только что ушел. Следующий будет через час, и мы решаем поймать автобус. Тут есть рейсовые автобусы, я на них обычно не езжу, они дорогие, но сегодня можно.

И вот мы сидим в автобусе, за окошком бегут леса и поля, я гляжу на них с Яшиного плеча. Они красивые такие, зеленые, желтые. Березки мелькают. Я ведь, наверное, теперь не скоро все это увижу, ну, как уеду-то? Интересно, а скучать буду? Как рассказывают те, кто уехал, — начинается ностальгия по березкам...

Спрашиваю у Яши, скучает ли он? Да нет, говорит, по березкам как-то не очень. По людям — да, но его друзья тоже в основном все разъехались, так что они иногда встречаются в каком-нибудь Париже. Это здорово — встречаться с друзьями в Париже... Я бы не отказалась. Я бы вообще в Париж съездить не отказалась...

— И съездим, обязательно. И в Париж, и в Венецию. Знаешь, я был весной в Венеции, там так красиво, и я сам себе обещал, что в следующий раз приеду сюда с женой. Так что деваться теперь некуда, придется ехать...

Семинар проходит в небольшой такой комнатке, в университете, на двадцатом этаже. Мне, к сожалению, не удалось сесть у окна — было бы, куда смотреть, — но мы прибежали поздно, и все места были заняты. Андрей сразу пошел к доске, а я приткнулась где-то в самом конце комнаты, в углу у стены. Естественно, из того, что он говорил, я не понимала ни слова. Зато видела, что говорил много, и по-русски, и по-английски — на семинаре были иностранцы, и он сам себя переводил. Картинки на доске рисовал непонятные, весь в мелу перемазался. Народ слушал его с почтением, вопросы какие-то задавал. Нет, настоящий семинар, все, как у больших. Похоже, меня и здесь не обманули.