Анна Бялко - На той неделе - купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

— Здравствуйте.

— Добрый день.

Обе молчим, но видно, что обе в курсе текущих событий, и новость хочет выплеснуться. Потом она не выдерживает:

— Да, — осторожно так, — неплохо у нас неделя начинается.

— Ой, и не говорите, — отвечаю я, а сама думаю: «Не буду своего отношения выражать, мало ли что, вот я скажу, что они все сволочи, а она пойдет и настучит на меня куда следует, неизвестно ведь, как теперь будет».

И вижу, вижу, что она думает то же самое. И так от этого на душе противно. Господи, еще ничего толком и не случилось, а мы уже боимся. Да все равно нас всех посадят. Меня уж точно. И за то, что советскую власть не люблю, и за то, что уехать хочу, и за друзей-евреев. Надоело бояться. Пусть сажают, но хоть буду знать, что за дело, — не буду больше молчать. Если все возмутятся, может, еще обойдется...

И с этими героическими мыслями я приезжаю на службу. Она у меня классная. Без дураков — я счастливый человек, потому что четыре дня в неделю, выходя из дому, радуюсь, что иду на работу. И не могу дождаться конца выходных.

Я работаю переводчиком в Институте Всех Проблем. Вообще-то он не так называется, это я сама придумала. Институт наш занимается теоретической физикой, но придуманное мной название действительности вполне отвечает. По крайней мере той, с которой имею дело непосредственно я.

Я про институт знаю с детства. Ничего удивительного — там мой отец работал. И продолжает. Хотя я попала туда совершенно независимо. Почти по распределению. Никто не верит, все думают, что по блату, а папа, наоборот, меня сильно отговаривал.

Когда я работала в редакции, мы часто отсылали в институт статьи на рецензии. А поскольку редакция находится в соседнем здании, роль почтальона безраздельно принадлежала мне. И в какой-то счастливый момент сам директор института, всем известный теорфизик академик ХХХ, поймав меня в коридоре с пачкой рукописей, вдруг спросил, а не хочу ли я поработать у него, — ему нужен переводчик, а у меня глаза умные.

Я со своими умными глазами тут же спросила, сколько он даст денег. Это тогда для меня было важно. В редакции мне платили полставки, и я еще стипендию получала. На жизнь хватало, но впритык. Академик спросил, сколько я получаю сейчас. Я, зажмурившись, назвала ставку целиком — мне казалось, что это предел желаний. «Нет проблем, — сказал директор. — Я тебе дам на десять рублей больше». И тут я почти все решила.

То есть я, конечно, неделю подумала. Но в основном о том, как мне будет хорошо на новом месте с новой зарплатой. А потом в Институте мне написали запрос на распределение. И это было страшно приятно — смотреть, как у куратора нашей учебной группы медленно вылезают глаза на лоб, пока он читает, что Институт теорфизики Академии наук просто жить без меня не может. Куратор считал меня, как любую студентку с ребенком, ленивой и бесперспективной. А в Институт теорфизики не мечтали попасть даже такие корифеи, как мой бывший муж. Секрет был в том, что в запросе не указывалось, на какую именно должность просят студента. И из редакции я с легким сердцем ушла. На новом месте нужно работать всего четыре дня в неделю — по пятницам у института семинар в Черноголовке, и все ученые толпой уезжают за город, а у меня свободный день. А в остальные дни приходить надо к десяти, а уходить — в четыре. И то, как я потом поняла, это были вполне условные цифры. Никаких жестких «от и до» нет. Когда надо, тогда и можно уйти, лишь бы работа была сделана. Что для меня, с моими вечными проблемами, куда девать ребенка, было просто спасением. Ну и десять рублей тоже.

Но главным было даже не это. То есть стало не это через неделю работы. Главное было — люди. Там работали потрясающе интересные люди. Большие ученые, известные на весь мир, про каких в книжках пишут. А тут они ходят вокруг меня, живые и настоящие, звонят по телефону в Париж и два часа обсуждают физические проблемы, ничего такого. А я могу для них сделать что-то полезное. Письмо написать по-английски, статью отредактировать. Заказать билет на международный конгресс. Подсказать, где именно в киоске за углом продают съедобные пирожки с котятами. И звезда науки рысью устремляется за угол, не забывая купить пирожок и на мою долю.

Вообще-то мои обязанности оказались гораздо шире, чем включает в себя понятие «переводчик». Я должна была находиться на месте, отвечать на звонки, управляться со всевозможными бумагами, уметь найти любую вещь, варить на всех кофе и знать ответ на любой вопрос. Но это было только интересно. И меня там все любили. И я — всех. Даже само здание, в котором наш институт занимал одну комнату, лучшую в мире — пятую.