Лев Портной: Трепетные птички

— Давай спать. Ты ложись здесь на диване, а я как-нибудь расположусь на полу. Приедет твой охранник — я откуплю тебя на всю ночь.

— Может, я лучше домой поеду, — проговорила девушка.

— А где ты живешь?

— В Голицыно, — ответила она.

— С ума сошла! — воскликнул я. — Время — первый час ночи! В какое Голицыно ты поедешь? Или ты хочешь, чтоб тебя на халяву изнасиловал в электричке какой-нибудь сексуальный маньяк?! Спи и ни о чем не беспокойся. Я не буду тебя трогать.

Света пожала плечами, затем отвернула одеяло, плюхнулась на спину, прижав к животу коленки, накрылась одеялом и вытянула ноги.

И заорала так, как будто сексуальный халявщик поджидал ее не в электричке, а в моей постели. Девушка выскочила из-под одеяла и, стоя на подушке ногами, продолжала визжать.

— Что случилось? — рявкнул я, схватив Свету за руку.

В дверь забарабанили, и раздался голос Елены Владимировны:

— Саша, что там у вас? Вам помочь?!

Я открыл дверь. Елена Владимировна куталась в халат, а из-за ее плеча выглядывал Виктор.

— Что у вас произошло? — переспросила соседка.

— Не знаю, — растерянно ответил я и, повернувшись к Свете, которая успела спрыгнуть с дивана и теперь стояла на полу, поеживаясь и всхлипывая, спросил. — Что с тобой?

— Там какой-то зверь? — прошептала она, кивнув в сторону дивана.

Я стащил одеяло, и мы увидели свернувшегося шаром ежа. Это был звездный час его жизни. Ради этого его растили и нежили — чтоб подсунуть кому-нибудь в постель.

— Витя, что здесь делает твой ежик? — раздался гневный голос Елены Владимировны.

Ее сын в ответ выпучил глаза и развел руками.

— Но не мог же он сам сюда пробраться?! — не унималась соседка.

— А это я! Я его сподобил! — послышался голос Игоря Анатольевича, и через секунду он появился сам.

— Зачем ты это сделал?! — накинулась Елена Владимировна на мужа.

— Чтоб не спать, — ответил он и добавил, обращаясь ко мне. — Здесь спать нельзя!

Для Елены Владимировны ситуация прояснилась и наступила пора решительных действий. Отодвинув меня в сторону, она прошла к моей постели, на краю которой сидела и всхлипывала пребывавшая в шоке Света, взяла ежа, ничуть не смутившись его колючестью, и всучила зверя в руки сыну.

— Ай! Колется же! — вскрикнул тот.

— А ну марш в комнату! — приказала соседка.

И видя, что она рассердилась не на шутку, Воронков-старший и Воронков-младший поспешно ретировались — каждый в свою сторону.

Сама Елена Владимировна ушла на кухню, но через секунду она вновь появилась в моей комнате со стаканом воды в руках.

— Выпей, — она протянула его Свете.

Та сделала несколько глотков и вернула стакан.

— Спасибо, — пролепетала девушка.

— Вы уж извините, — произнесла Елена Владимировна.

— Ничего-ничего, — пробормотал я.

— Надеюсь, мы больше вас не потревожим. Спокойной ночи, — с этими словами Елена Владимировна оставила нас одних.

— Может быть, я все-таки поеду домой?! — спросила девушка.

— Ложись спать, — махнул я рукой, — это же просто ежик.

Девушка пожала плечами и полезла под одеяло. А я устроился на полу.

Я лежал на спине и перебирал в уме события прошедшего дня. Переезд, дворник дядя Саша, сошедший с ума Воронков, его аппетитная жена, угрюмый Витя, Света, банда злобных кавказцев, ежик в дозоре… Мысли мои начали путаться, некоторое время я пытался бороться со сном, размышляя о всякой всячине, но, в конце концов, не выдержал. Мне начало грезиться какое-то сновидение, сознание медленно покидало меня, и неожиданно я куда-то провалился.

Обычно в таких случаях спящего человека охватывает глубокий сон до самого утра. Но вместо этого ко мне вернулось сознание, и я стал мыслить ясно и четко, отлично ориентируясь в происходящем, как будто я только что встал после восьмичасового сна, выпил две чашки крепкого кофе, выкурил сигарету и обругал матом дежурного по роте. Я лежал на полу на сымпровизированной постели, подо мной был жесткий паркет, и в то же время я продолжал куда-то падать со все возрастающей скоростью, причем, я падал один, а мое ложе оставалось на месте. Меня охватила паника, потому что со мною происходило нечто, не поддающееся никаким разумным объяснениям. Я пытался кричать, но крик застрял в горле. И вдруг я отделился от собственного тела. Да-да, я стал ощущать себя отдельно от физической оболочки. Тело оказалось чем-то вроде скафандра. Я продолжал падать теперь уже с реактивной скоростью, меня колотила дрожь и оглушал дикий рев. И кончилось тем, что я вылетел через затылок из собственного тела и повис в воздухе, как нечто невидимое и не имеющее ни формы, ни цвета. Я умер, — вот первое, о чем я подумал, сверху глядя на себя, распростершегося на полу. Второе — о том, что вопреки вызубренному в военном училище историческому материализму и после смерти можно жить. По крайней мере, я продолжал мыслить и видел сразу же все вокруг. Такими были мои ощущения в первый миг после того, как покинул бренное тело. А в следующее мгновение меня охватил такой неописуемый ужас, какого я не испытывал никогда в жизни ни до, ни после этого астрального путешествия.