Леонид Пасенюк - Съешьте сердце кита

— Ну смотри… Смотри! Тебе видней!

И загромыхал сапожищами по ступенькам трапа. В кубрике установилась гробовая тишина.

— Здорово ты его, — одобрил матрос Захар Половиченко, надевая робу. — Он давно уже на комплимент напрашивается. Разошелся Колдун на всю катушку.

— Чего там здорово? — голоском потоньше возразил матрос Мякенький; фамилия у него была Мякотных, но называли его всегда ласково-унизительно: «Мякенький». — Чего здорово? Нашего брата только так и поднимать. До двенадцати ночи в клубе проваландались, а теперь что Колдуну — домкраты под нас подводить? Поневоле водичкой брызнешь.

В кубрике заговорили все враз, и ничего уже нельзя было разобрать. В общем капитанский способ побудки мало кому пришелся по душе.

Борис спрыгнул на пол и достал из шифоньерки одежду. Он и сам понимал, что разбудить рыбаков в три часа ночи не так легко. Особенно если учесть, что многие допоздна протанцевали в поселковом клубе, проходили с девушками на берегу. А ночью, вернее на зорьке, самое время половить бычка… Но и водой обливать… Тем более что Остюков выкидывал этот фокус не впервые… Нет, Борис верно поступил, что оборвал его. Колдун жесток, с матросами-рыбаками он обращался бесцеремонно и грубо. Хотя, пожалуй, матросиков он подобрал себе под стать. Разный ведь народ приезжал по вербовке на рыбные промыслы. Сезонники. Куда ветер подует, где посулят заработок, туда и сезонники. Все равно, что перекати-поле…

А Борис… был он грамотным парнем, закончил девять классов. На море с детства тянуло, и потом еще вербовщик говорил, что с его, Бориса, образованием можно стать судоводителем или механиком. Пожалуй, он не обманул, да только вот начинать пришлось с добычи бычка. Договор договором — свой срок нужно отработать.

Днем Борис сидел на спардеке в облюбованном местечке, защищенном от ветра пробковыми поясами, уложенными один на один. Неподалеку стоял ящик, в котором обычно хранили от сырости сухари и хлеб.

Борис жевал сухари и читал книгу. К нему подошел Паня Тищук, старый его приятель, и, блаженно растянувшись на просмоленном брезенте, подставил солнцу голый живот.

— Хочь, я тебе приключение расскажу? — предложил он. — Спрашивал о тебе Колдун.

Борис лениво осведомился:

— Чего ему еще?..

— Говорит, что это за фигура. То есть ты что за фигура. Все, мол, с книжками, все по городу мотается, который раз ни придем… И в пивнушки не заглядывает.

— Это он зря, — скупо улыбнулся Борис. — Бываю я в пивнушках. Не часто, это правда, только по настроению. И Колдуна не приглашал, это тоже правда.

— Ну, он вроде того что подозрение имеет… Может, ты член партии, или какой бригадмилец, или я не знаю кто… Он тебя как-то видел, когда ты в парткабинет заходил.

Был такой случай действительно. Однажды Борис по всем библиотекам бегал в поисках статей об эхолотах. Эти эхолоты только-только начали устанавливать на рыбацких сейнерах; хотелось узнать поподробнее, что за диковина. И у выхода из библиотеки горкома партии он столкнулся с проходившим мимо Остюковым. Тот настороженно его оглядел, прищурился на книжки под мышкой у Бориса и угрюмо спросил:

— Науку постигаешь?

— Оно и вам бы невредно, — ответил Борис.

— …А я ему туману напустил, — продолжал Паня. — Я говорю, что ты, мол, такой человек! Образованный — одно, а другое — в горкоме партии бываешь. Ну, по молодости лет еще не партийный — просто подготовку ведешь, что ли… Знакомства там у тебя. А он говорит: «Побожись!» А я говорю — ну, зачем я буду божиться, я точно, мол, говорю.

Они помолчали. Паня смотрел на высокое синее небо, на легкие облачка, недвижно застывшие над самой, казалось, мачтой, — подпрыгни и коснешься рукой. Борис листал книгу, но что-то уже не читалось.

— Он тебя, Борька, боится! Ты думаешь, он бы тебя ночью не осадил, что ли?.. Запросто! А то хвост поджал и боком-боком в дверь, как тот краб. Очко сработало!

— А и черт с ним, — зевнул Борис. — Неохота мне с ним связываться, понимаешь?

Остюков исподволь разузнавал Бориса, присматривался к нему, хитрил, выжидал. Он говорил коку:

— А что, как там с картохой положеньице? Маем на ужин, чи уже подчистую сожрали?

— Не то чтобы сожрали, но… вышла, — ответствовал кок со вздохом. — Я вам скажу так, что бога в животе наша братва не имеет.

— Тогда что ж, — беспомощно оборачивался

Остюков. — Слышь, боцман… Ты загони там рыбки ведер несколько. Сменяй на картошку в поселке. Да не продешеви!