Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер

— Нет уж, пожалуйста​ — бросила ему на ходу захлопотавшаяся Амариллис Лугоцвет, — нам еще столько надо обсудить. Подумайте лучше о том, как сейчас одеваются в Лондоне.

— В Лондоне? — спросил Альпинокс, немного растерявшись. Он еще не вполне настроился на отъезд, прощание с лесными и горными духами далось ему нелегко, так что ничем другим он заниматься не стал и к Амариллис Лугоцвет явился в обычном своем одеянии и, можно сказать, без всякого багажа.

— Ясное дело, в Лондоне, — нетерпеливо сказала Амариллис Лугоцвет. — Мы же обещали Саулу Зильберу, что возьмем его с собой в Лондон. А у меня нет ни малейшего желания показываться там в штирийском костюме.

— И не надо, — спокойно ответил Альпинокс. — Будет вполне прилично показаться там в обыкновенном дорожном платье, сиречь в дорожном костюме.

— У меня также нет желания, — распалялась Амариллис Лугоцвет, — чтобы все и каждый сразу узнавали во мне эмигрантку. Мы ведь решили ни в коем случае не привлекать к себе внимания, а напротив того, вести себя в этой стране совершенно естественно, будто мы всегда там и жили. Только в этом случае путешествие может принести какую-то радость.

Альпинокс впал в задумчивость, Амариллис же продолжала носиться по дому.

— А вы хоть раз были в Лондоне? — спросил Альпинокс, когда она опять пробежала мимо него.

— Разумеется, и неоднократно, а в последний раз я просто пришла в восторг от этого города. Когда только это было? — Амариллис Лугоцвет вдруг умолкла. — Клянусь всеми вещами и образами, кажется, при королеве Виктории, я тогда гостила у одной моей подруги по фамилии Нордвинд. С этим чужанским исчислением Времени просто беда — никак не привыкнешь.

— С тех пор там, наверное, кое-что изменилось, — заметил Альпинокс, наливая себе остаток можжевеловой водки — не пропадать же ей зря.

— Ясно, изменилось, только эту заботу уж вы предоставьте мне, — заявила Амариллис Лугоцвет, и похоже было, что к ней снова возвращаются спокойствие и уверенность. — Я целых сто лет провела в путешествиях… — Тут Альпинокс увидел, как она, нимало не таясь, сделала несколько магических жестов над миской с луковицами нарциссов.

— Цветы будут охранять мой дом даже лучше Евсевия, — сказала она, все еще обуреваемая противоречивыми чувствами: хоть ею и завладела уже былая страсть к путешествиям, прощание с домом давалось ей тяжело. — Пусть уж это будет моя забота, — повторила она, снова сосредоточив свои мысли на том, что ждало их в ближайшем будущем. — Во всех моих путешествиях… не подлежит сомнению, что мы там освоимся, в конце концов везде найдутся друзья.

— Я со спокойной душой предаюсь в ваши руки, почтеннейшая, — с улыбкой сказал Альпинокс, поклонился и поднял рюмку за ее здоровье. — Не считая того немногого, что под силу моим чарам в самых бедственных случаях.

— Как вы меня находите в таком виде? — спросила через минуту Амариллис Лугоцвет. Она была теперь одета в цветастое шелковое платье с подчеркнуто прямыми, благодаря ватным подкладкам, плечами, какие в прошедший сезон носили курортницы-иностранки, и даже поля ее соломенной шляпы сделались широкими и изогнутыми, соответственно моде.

Альпинокс поднял брови, одобрительно закивал головой и нагнулся, чтобы разглядеть ее чудные спортивные полуботинки, после чего сказал:

— Вам все к лицу, почтеннейшая, что бы вы ни надели. Никогда бы не подумал, что в этих дурацких новомодных тряпках можно так хорошо выглядеть.

Амариллис Лугоцвет взглянула на него с подозрением:

— Что это значит?

— То и значит, что я сказал, то и значит. Только вот…

— Так я и думала, что вы найдете, к чему придраться. Что ж, не стесняйтесь, давайте ваши критические замечания… в конце концов едем-то мы вместе. По этой причине, только по этой причине, я предоставляю вам право давать мне советы касательно моего костюма.

— Успокойтесь, почтеннейшая, я бы никогда не осмелился… — Альпинокс виновато улыбнулся, словно ему предстояло признаться в чем-то постыдном. — Я только хотел сказать, что это платье, пожалуй, слишком легкое для пресловутого лондонского тумана. Как вы знаете, сейчас осень. Я правда путешествовал всегда только вдоль главных альпийских хребтов, но заглядывал почти во все поперечные долины, вплоть до предгорий, и благодаря этому научился разбираться в макросиноптической ситуации. Поэтому-то я и принимаю во внимание…

— Конечно, на сей раз вы совершенно правы, — перебила его Амариллис Лугоцвет. — Глупо, что я сама об этом не подумала.