Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер

Амариллис Лугоцвет только успела незаметно поправить маску, которую сдвинула набок на время еды, как взгляд обворожительной цыганки остановился на обоих охотниках. Зал огласился возгласами восторга, и кое-кто из мужчин задвигался на скамьях, словно они очень хотели, чтобы цыганка подсела к ним. Однако она уже сделала выбор и, еще немного покружив по залу своей приплясывающей походкой, как бы ненароком приблизилась к их столу.

— Два таких нарядных охотника, — начала она подкупающе-льстивым тоном, — невольно привлекают к себе. Нас с вами объединяет лес. — С этими словам и она уселась на последний свободный стул, словно ей настоятельно предлагали занять это место.

Сидония, ошеломленная тем, что есть, оказывается, еще одна цыганка, сперва онемела, потом, вспомнив, к чему ее обязывает исполняемая роль, слегка поклонилась и заявила:

— Прелестное дитя, вы нам желанны, как весна, которую мы все с нетерпением ждем.

Польщенная таким велеречивым приветствием, цыганка разразилась звонким смехом, даже ее груди прыгали от смеха, и, все еще смеясь, сказала:

— Ах, если б я могла воцариться в сердце вашей милости подобно весне и превратить тревожные зимние бури в мягкий ласкающий бриз!

Теперь пришел черед Сидонии рассмеяться, она схватила тонкую, чуть шершавую руку прекрасной цыганки, чтобы заученным движением поднести ее к губам. Но чего не выдал голос, выдало прикосновение. Женщина почуяла женщину в мужском обличье, — цыганка поспешно отняла руку у сиятельного охотника.

— Целовать руку цыганке, — насмешливо заметила она, — ваша милость забыла о своем звании и происхождении.

Сидония слегка покраснела, но продолжала игру:

— Красота не знает званий, кто обладает пятью чувствами, должен ей поклоняться.

— А у кого есть шестое, пусть будет поосторожней, — вмешалась Амариллис Лугоцвет, так изменив голос, что Сидония даже скосила на нее глаза, чтобы проверить, она ли это говорит.

— Имея под боком такого умного егерька, вы можете прибавить себе и седьмое, а именно — предусмотрительность. — С этими словами цыганка поднялась, послав напоследок обоим охотникам воздушный поцелуй, и села за другой стол, где несколько мужчин с готовностью уступили ей место.

Амариллис Лугоцвет вовсе не была уверена, что Прозрачная ее не узнала, а потому в этом зале ей уже не сиделось.

— Ты подумай о том, — тихо сказала она Сидонии, — что это лишь первый день, у нас впереди еще два. Пойдем-ка лучше домой.

Сидония кивнула, и обе встали. Уже стемнело, но тишины не было и в помине. Со всех сторон доносились смех и визг, во многих трактирах заиграла музыка. Они постояли еще немного перед фасадом дома, поджидая Макса-Фердинанда, который после неудобного лежанья под столом без конца потягивался и несколько раз поднимал ножку.

Над ними растворилось тускло освещенное окно, и когда Сидония подняла голову, она увидела цыганскую принцессу, на сей раз настоящую, — облокотившись о подоконник, та вдыхала прохладный воздух.

— Это она, — пробормотала Сидония и как завороженная впилась глазами в красивое лицо там, наверху.

Амариллис Лугоцвет наблюдала за обоими и, увидев что Сидония стоит неподвижно, заулюлюкала по-охотничьи и помахала цыганке. Только теперь та заметила знатного охотника с косицей, застывшего в благоговейной позе с устремленным на нее взглядом, и оттого, что этот взгляд проник ей в самое сердце, стянула с руки один из браслетов, поцеловала и бросила Сидонии прямо под ноги. Сидония, не понимавшая, что с ней исходит, медленно нагнулась, с удивлением подняла браслет, тоже поцеловала и спрятала у себя на груди. Когда она опять вскинула глаза, в окне наверху было темно, а лицо исчезло.

— Пойдем, — сказала Амариллис Лугоцвет, — завтра, во время большого шествия, ты наверняка увидишь ее опять и сможешь вернуть ей браслет.

Сидония посмотрела на нее с изумлением.

— Разве она нечаянно его обронила?

— Сидония, Сидония… — сказала Амариллис Лугоцвет, скрывая под покровом темноты улыбку. — А ведь ты хотела поддержать традицию.

— Да, этого я хотела, — тихо сказала Сидония. — Клянусь всеми добрыми духами, я этого хотела.

И они молча направились в сторону дома Сидонии, где намеревались хорошо отдохнуть и выспаться, чтобы во всеоружии встретить утомительный завтрашний день со всеми его увеселениями и дурачествами.

Большое карнавальное шествие началось вскоре после обеда. Против всякого обыкновения, двинулось оно на этот раз от озера, где кончается дорога, и потянулось в сторону соседнего городка, где через какое-то время, — указать его можно лишь приблизительно, — должно было встретиться с другим большим шествием, выступившим из городка в направлении поселка. Но что именно должно произойти, когда оба шествия сойдутся, было не вполне ясно даже устроителям и тем, у кого родилась эта идея. Назревал хаос, оставалось лишь надеяться, что он разразится поблизости от ряда трактиров, так что оба шествия быстро рассыплются и окончат свое существование за трактирными столами.