Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер

Амариллис Лугоцвет, выносившая свой план до малейших деталей, сразу заметила, что Сидония то и дело оборачивается в одну сторону и кого-то ищет глазами. Стремясь хорошенько раздуть только загоревшееся пламя, она ухитрялась каждый раз стать возле Сидонии таким образом, чтобы совершенно заслонить от нее принцессу.

Цыганская принцесса, видимо, и не подозревала о существовании Сидонии, а потому вскоре исчезла из поля ее зрения. Когда представление подошло к концу, вызвав оглушительные рукоплескания и взрывы смеха, и исполнители стали проталкиваться к выходу, чтобы вновь повторить свое действо в другом трактире, Сидония и Амариллис Лугоцвет присоединились к потоку, который устремился за ними следом.

Почти у самых дверей Амариллис Лугоцвет вдруг споткнулась о ногу снеговика, изгнанного из соседнего местечка, и, чтобы не упасть, ухватилась за его руку, при этом она невольно дала возможность Сидонии еще раз бросить взгляд на цыганскую принцессу, которая тоже протискивалась к выходу, отчего Сидония даже не заметила падения своей спутницы, а рванулась мимо нее на улицу, меж тем как Амариллис Лугоцвет схватила услужливо протянутую ей руку, пожатие которой показалось ей странно знакомым.

Радостный испуг пронзил ее: «Клянусь всеми вещами я образами, это же Альпинокс». Но руку тотчас же отняли, а перед нею очутился человек угрюмого вида в одежде рудокопа, с полумаской на лице, в котором она узнала Драконита. Она услышала, как он шепчет про себя: «До чего же чужемерзко может стать нашему брату среди чужан». Однако незаметно было, чтобы он ее узнал.

И на улице не было никаких следов Альпинокса, зато там, на снегу, переминаясь с ноги на ногу, стояла Сидония, явно разочарованная тем, что цыганская принцесса лишь мелькнула у нее перед глазами и исчезла.

Освободив Макса-Фердинанда, которого она привязала и дереву, перед тем как войти в трактир, Амариллис Лугоцвет подошла к Сидонии.

— Надо бы нам с тобой подкрепиться, — сказала она, — пойдем-ка в «Оленя», там сейчас, наверное не так уж людно.

Сидония безмолвно последовала за ней. Она была задумчива и даже казалась подавленной.

— А чужой человек догадается, что я женщина? — спросила она, когда они уселись за один из маленьких столиков, пока еще свободных, в то время как за большими столами уже опять собрались компании ряженых и кое-кто из местных стариков.

— Может и не догадаться, — ответила Амариллис Лугоцвет, пряча улыбку.

От ее слов лицо Сидонии прояснилось, и, услыхав насмешливый оклик с соседнего стола, где ее явно знали и узнали, она не упустила случая и тотчас отплатила за насмешку весьма едким словцом. Немного погодя зал гостиницы наполнился алчущими и жаждущими людьми в масках, и Максу-Фердинанду пришлось забраться под стол, чтобы на него не наступили. Вскоре на столе перед Амариллис и Сидонией очутились еще шипящие ливерные колбаски с кислой капустой и жареной картошкой, а стаканы с пивом были увенчаны большими шапками пены, которая тонкими струнками стекала через край по запотевшим снаружи стенкам.

В зал вошел высокий широкоплечий мужчина в матросском костюме, но без маски. Он стал оглядывать присутствующих, и на какое-то время его взгляд задержался на Сидонии, которая спокойно его встретила, но потом человек опять стал озираться, как будто кого-то искал.

— Скажи-ка, — спросила Амариллис Лугоцвет, прикрыв рот рукой, — такой мужчина тебе нравится?

— Матрос? — Сидония еще раз посмотрела на него словно хотела получше разглядеть. — Сложен хорошо, — прошептала она, — ничего не скажешь. Ярко выраженный тип спортсмена.

В этот миг матрос, по-видимому, нашел, что искал, он обернулся к открытой входной двери, в которую была видна часть лестницы, ведущей на второй этаж, и как только по ней вихрем взнеслись наверх пышные пестрые юбки, пустился за ними следом.

— Ты видела ее? — спросила Сидония, наблюдавшая за матросом.

По ее тревожному тону можно было судить, как сильно ее занимает цыганка.

— Кого? — протяжно переспросила Амариллис Лугоцвет.

— Цыганку. Я еще раньше обратила на нее внимание.

— Цыганку, говоришь? Не видела никаких цыганок, разве что вот эту.

Как раз в ту минуту в зал вошла цыганка с рыжими волосами цвета молоденьких листочков красного бука, несмотря на зимний холод — в платье с глубоким вырезом. И у нее тоже на запястьях и в ушах позвякивали кольца, но, в полном противоречии с ее знойным видом, от нее как будто веяло прохладой.