Андре Руссен - Попробуй угадай!

Голос Памелы. Bueno, seьora!

Голос Фредерика. Давай твой чемодан, я его отнесу в комнату.

Голос Эвелины. Осторожно, он очень тяжелый.

Фредерик. Ничего, я дотащу.

Эвелина (входя). Здравствуйте, девочки, вот и я! (Целует Софи.) Как ты, Пюс? Фредерик не слишком тебя замучил?

Пюс. Ну, вот еще!

Эвелина. «Ну, вот еще!» А как Малышка?

Пюс. Малышка спит как ангел. Но она слегка простужена, и я держу ее в постели.

Эвелина. Она не скучала по мамочке?

Софи. Не беспокойся, мы все о ней заботились.

Пюс. Как чувствует себя Симона?

Эвелина. Теперь получше, слава богу, но операция и первые дни после нее были не из легких.

Пюс. Ах, ужасная история!

Эвелина. Просто чудо, что ее вообще не расплющило о руль! Страшно подумать!

Фредерик (возвращается). И вовсе твой чемодан не тяжелый! Я его сам дотащил до твоей комнаты.

Эвелина. Спасибо, мой миленький, ты просто ангел!

Фредерик. Ангел? Пф, как бы не так! Я силач!

Эвелина. Ты у меня ангельский силач!

Фредерик. Нет, уж выбирай что-нибудь одно! А как там дела с тазом тети Симоны?

Эвелина. Ничего. Сначала он разбился вдребезги, а потом его склеили, понимаешь?

Фредерик. Небось ей несладко, а?

Эвелина. Совсем несладко, милый.

Фредерик. А мы тут веселились вовсю!

Эвелина. Вот как? Чем же вы занимались?

Фредерик. Папа каждый день дома ночевал.

Эвелина. Быть не может!

Фредерик. Точно, я тебе говорю!

Эвелина. Ну и чудеса! Каждый день?! Прямо не верится!

Софи. В общем, теперь ты видишь, как тебе надо поступать, чтобы папа сидел дома?

Эвелина. Вижу. К счастью, мой чемодан еще не разобран.

Пюс. Да! Жизнь у нас здесь протекала более чем бурно!

Эвелина. Догадываюсь!

Фредерик. Ах ты черт!

Эвелина. Что такое?

Фредерик. Кран! Я оставил открытый кран!

Пюс. Какой кран?

Фредерик. В гараже! (Тащит Пюс к выходу.) Скорей, скорей, Пюс! Там небось целый потоп!

Пюс. Ну что ты творишь, маленький негодник!

Выбегают в сад.

Эвелина. Вот хулиган!… Так это правда? Отец ночевал здесь?

Софи. Каждую ночь! По-моему, в самом скором времени ты получишь протест в письменной форме от мадам с требованием сидеть дома и никуда больше не отлучаться. Вряд ли ее приводит в восторг тот факт, что, как только ты за порог, папа покидает ее ложе и возвращается к семейному очагу.

Эвелина. Если я правильно поняла, мне следует переселиться в отель, чтобы твой отец вернулся в родные пенаты.

Софи. Да, это, пожалуй, единственное средство.

Эвелина. А как он себя тут вел?

Софи. О! Сплошной изыск!

Эвелина. То есть?

Софи. Хуже чем обычно.

Эвелина. Неужели?

Софи. Как всегда, очень мил с Фредериком, играл с ним, будто он и сам мальчишка. Но с нами!…

Эвелина. Что же он вытворял с вами?

Софи. Конечно, больше всего досталось Пюс, он её буквально измордовал. То и дело вгонял ее, бедняжку, в краску своим грязным словоблудием.

Эвелина. О, это он обожает!

Софи. К тому же, как всегда, приступы хандры, нытье, ворчанье, злость, – и в основном из-за телефона. Стоило ему зазвонить, отец кидался к нему как тигр, но, как правило, на том конце вешали трубку. Он прямо исходил бешенством. И каждый раз я была козлом отпущения. «Почему они вешают трубку, когда я подхожу к телефону?» – «Значит, это не тебе звонят», – говорю я ему. – «Ваши приятели – и твои и твоей матери – могли бы быть повежливее». – «А если им нечего тебе сказать!» – «Но я тоже человек! И я у себя дома! К черту их всех!» – Он просто рвал и метал. С любой темы вдруг, на полуслове, сворачивал на эту: «А с тобой тоже не говорят? Значит, это звонит дружок твоей матери!» Раз я ему на это сказала: «Мама вправе иметь друзей. Это касается только ее!» – «Нет! – заорал он, – это касается и меня».

Эвелина. Так и сказал?

Софи. Ты бы видела при этом его лицо!

Эвелина. Какая наглость!

Софи. Тогда я схитрила и говорю ему: «А Пюс, о ней ты не подумал? Может быть, у Пюс тоже есть кто-нибудь!» – «Пюс?! Ты что, смеешься? У этой девственницы?!» – «А ты откуда знаешь?» – этим, надо сказать, мне удалось заткнуть ему рот. Он пожал плечами, отвернулся и больше не пикнул. Но тут как раз зазвонил телефон. Он позвал Пюс и велел ей взять трубку. Она сказала: «Алло!» – и там трубку повесили. Тогда папа впился в нее глазами, погрозил пальцем прямо перед ее носом и заявил: «Знайте, Пюс, отныне вы тоже у меня на заметке!» Видела бы ты, что стало с Пюс! Она только лепетала: «Но, Жорж… Но, Жорж!» – и больше ни слова не могла выговорить, а потом упала в кресло и залилась слезами.