Дмитрий Панченко - Записки русского бедуина

Я бы сказал, если б верил таким заявлениям, что Швеции присущ разумный жизненный ритм. В шведских кафе где надо — оживленно, где надо — тихо. Так же и в магазинах. В Европе повсюду приятно остановиться у заправки, но в Швеции особенно. В придорожных ресторанчиках хорошо готовят, и вы понимаете там, насколько любезность и расторопность приятней услужливости.

А впрочем, почему бы жизненному ритму в Швеции не быть разумным? Одни народы живут преимущественно для себя, другие — преимущественно для начальства. Шведы явно принадлежат к числу первых. Зачем же им делать свою жизнь нелепой?

Глядя из Южной Германии, Севером предстает все побережье Балтийского моря, Гамбург и Любек — точно так же, как Хельсинки и Петербург. Внутри этого единства следует все же обособить две части — остзейскую и собственно север. Пляжи близ Ростока, в сущности, неотличимы от пляжей Прибалтики, и все они обращены к открытому морю. Берега Ботнического залива часто заболочены, песчаные пляжи редки и не слишком широки. Во многих местах глубокие бухты и множество крошечных островков. Сходная картина на северной стороне Финского залива. Глубокие бухты попадаются и к югу от Стокгольма, укрепленные на северный лад благородной скальной породой. Невская губа расположилась где-то посередине. За Нарвой начинается остзейская Балтика, у Приморска и Выборга — северная.

Как ни странно, на север ради севера я отправился лишь однажды. У меня был повод провести неделю в Умео, и оттуда я двинулся дальше, чтобы пересечь полярный круг, увидеть незаходящее полярное солнце и, если повезет, попасть в Норвегию. Первое, как вы знаете, я осуществил, вместо полярного солнца я видел полярный дождь, по Норвегии я прокатился — но не потому, что мне повезло.

Я собирался попросить транзитную визу на границе, хотя и не очень надеялся на то, что мне ее дадут. Переночевав у горного озера, среди черных сопок, на которых ничто не растет, скорее уже на Луне, нежели в Евросоюзе, я приехал к границе полшестого утра. С норвежской стороны меня приветствовала пара северных оленей, явно приглашая посетить их страну. Что же касается пограничников, то из объявления следовало, что они приезжают на заставу два раза в неделю на короткое время. Мне не было лень ехать назад по той же дороге, но как я мог отказаться оттого, чтобы побывать в Норвегии?

Восемь часов и триста километров, фьорды и горные водопады, и просто прелесть новой страны… Но я уже говорил о Норвегии.

Я сразу же чуть не выдал себя с головой. На заправке спросил о дороге, и мне объяснили — сюда на трассу, а сюда — к натовской базе. Я очень кстати поспешил заверить, что к натовским базам не испытываю ни малейшего интереса. Но все обошлось. В середине дня я свернул на Е 8, которая привела меня в Финляндию. Пограничной заставы там не оказалось, а вот сочетание заснеженных гор, озера, тишины и просторной равнины делает эту окраинную область Финляндии одним из самых зрелищных мест в Европе.

Неторопливо поехал по Лапландии. Машин было мало, но олени вели себя как равноправные участники движения — чем они хуже велосипедистов!

Дорога сотни километров идет вдоль шведской границы. Загадочным образом то и дело повторяется один и тот же указатель: Ruotsi. Ах да! Поднепровские славяне пригласили шведов-варягов, которые тогда назывались русскими. И получилось неплохо. Даже до Царьграда дошли, и договор заключили «межю Русью и Грекы» в 912 году от Р. Х.: «Мы от рода рускаго, Карлы, Инегелдъ, Фарлоф, Веремуд, Рулавъ, Гуды, Руалдъ, Карнъ, Фрелавъ» — и еще несколько имен в таком же духе. В той мере, в какой наша история началась в Киеве, она началась со шведов!

Да мы вообще в гораздо большей степени европейцы, чем обычно предполагаем.

На родовых гербах русских дворян можно видеть изображения китов, кораблей, кардинальских шапок; встречаются — как, например, у Лермонтовых — латинские девизы. Предки Паниных приехали из Италии, Головиных — из Греции, Николевых, Глебовых и Ладыженских — из Франции, Воронцовых — из Пруссии. Пушкин в наброске автобиографии пишет: «Мы ведем свой род от прусского выходца Радши… выехавшего в Россию во время княжества Св. Александра Ярославича Невского. От него произошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Каменские, Бутурлины, Кологривовы, Шерефединовы и Товарковы». Предком Бестужевых и Бестужевых-Рюминых был некий благородный Бест, родом из Кентского графства. Сумароковы происходят из Швеции. Потомком шведа был и знаменитый генералиссимус, сообщивший о расстоянии до Луны и оставивший немало достопамятных изречений. Романовы отпочковались от Кошкиных, тогда как сам Федор Кошка был потомком Андрея Ивановича Кобылы, переселившегося из «прусские земли» при Иване Калите. А вот Собакины прибыли к нам то ли из Дании, то ли из Литвы.