Майкл Уэст - Американский пирог

Через пару кварталов рядом со мной затормозил длинный зеленый фургон, совсем древний, обшитый по бокам деревянными панелями. Какая-то женщина опустила стекло и высунула голову наружу. У нее были тускло-каштановые волосы, стянутые выцветшей лентой, и сплошь веснушчатое лицо. На носу сидели очки для чтения, из-за которых ее желтые глаза казались просто огромными. На заднем сиденье примостились две старушки, которые, подавшись вперед, таращились на меня.

— Фредди! — завопила желтоглазая женщина. Антикварный фургон остановился всего в дюйме от тротуара. — Слава богу, я нашла тебя!

— Элинор? — вымолвила я, сделав шаг вперед. Старушки на заднем сиденье принялись возбужденно перешептываться.

— Только не говори, что не узнаешь меня! — Она засмеялась и задрала свое плоское лицо. Родные всегда утверждали, что в раннем детстве Элинор упала носом вниз, отчего ее облик радикально изменился. Однако плосковатое лицо — семейная черта Мак-Брумов, которая почему-то не передалась нам с Джо-Нелл.

— Но, видимо, это заразно, — продолжала Элинор, глядя на меня поверх очков, — потому что я едва-едва узнаю тебя. Господи, как же тебя обкорнали!

— Что? А, да. — Я взъерошила челку и ощупала шрам. — Как Джо-Нелл?

— Очнулась, — ответила Элинор, — и уже в дурном настроении. Я рассказала ей о твоем приезде и прочие новости, но, узнав, что я отправила тебя на автобус, Минерва запугала меня до потери пульса. Боже мой, а что, если Фредди сядет не на тот автобус? Что если в дороге что-то случится? Я даже включала Си-эн-эн, чтоб узнать, не было ли сегодня авиакатастроф, но про них ничего не сообщали.

Я молча глазела на нее.

— Милочка, да так ты подхватишь пневмонию! Ведь у нас тут холодина, а ты даже без пальто. — Элинор выбралась из фургона, оставив дверцу приоткрытой. Она обняла меня, а затем отступила на шаг назад и снова стала разглядывать мои волосы. Я же смотрела на нее снизу вверх и недоумевала: неужели она всегда была такой огромной? На дороге тем временем машины с трудом объезжали ее громоздкий фургон и оглушительно гудели.

— Что ж, похоже, надо удирать. — Она нагнулась, подхватила своими веснушчатыми ручищами мою сумку и, слегка крякнув, закинула ее на переднее сиденье. Я сошла с поребрика, дождалась просвета в потоке машин, забралась внутрь и скользнула на обитое темным винилом кресло. И по виду, и по запаху его обивка напоминала жареный баклажан. Вот эту особенность Минервы и Элинор я помнила особенно отчетливо: их одежда и волосы всегда пахнут какой-то едой, подобно тому как вещи других женщин пропитываются духами или табаком. Я повернулась в своем кресле и кивнула пожилым дамам. У обеих были седые кудряшки и горбатые спины. Я бы приняла их за близняшек, но одна из них была чуть выше ростом, а ее голубые глаза казались подернутыми пленкой.

— Я Фредди, сестра Элинор, — представилась я.

— Солнышко, да мы о тебе уже все-все знаем, — ответила голубоглазая дама и протянула мне руку, туго обтянутую блестящей кожей и усеянную пигментными пятнами. — Я Уинни Дэниелс, подруга твоей бабки. Ты ведь знаешь, что она вице-президент Клуба таллульских вдов? Ну, а я — его секретарь.

— А я Матильда Ланкастер, — сказала маленькая старушка, пожимая мне руку. На ней была серая фетровая шляпа, лихо сдвинутая набекрень. — Я в клубе недавно.

— В смысле, она недавно овдовела, — пояснила Уинни Дэниелс заговорщицким шепотом, наклонившись к моему сиденью. — Беда с этими новенькими — готовы расплакаться хоть от дуновения ветерка.

— Только не я, — взвизгнула Матильда, сверкнув глазами.

— Мы торопимся в клуб пенсионеров. — Уинни глянула на свои усеянные бриллиантами часики. — В канун Нового года мы всегда играем в «угадайку».

— Элинор вызвалась отвезти нас, — прибавила Матильда, — она вообще нас повсюду возит, с тех пор как у Минервы объявились эти ее катаракты.

— Бедняжка теперь слепа как крот, — покивала Уинни, а затем испугалась. — Не говори ей, что я так сказала, ладно?

— Что вы, мэм, — успокоила ее я, — мне бы и в голову не пришло.

Я покосилась на окно. Элинор стояла на тротуаре и объяснялась с женщиной-полицейским, то и дело указывая в сторону фургона. В этом необъятном бежевом свитере с длиннющими рукавами моя сестрица казалась человеком-горой. Кроме того, на ней была неровно подрубленная синяя шерстяная юбка, высокие кроссовки и лиловые носки. Одевалась она, как всегда, оригинально. Некоторые считали ее эксцентричной, но я-то знала, в чем дело: она подбирает одежду поудобнее, не заботясь о цветовой гамме. Тут женщина из полиции подняла руку, показывая, что с нее уже хватит объяснений. Элинор помчалась к фургону, нырнула в салон и навалилась на руль.