Джоан Роулинг - Случайная вакансия

Ей казалось, никто не понимает и другого: насколько ужасна эта тишина в доме. Когда врачи сообщили семье, что выздоровление займёт не один месяц, Ширли понадеялась, что Майлз предложит ей переехать в гостевую комнату просторного особняка на Чёрч-роу или хотя бы станет изредка ночевать у неё в коттедже. Но нет: её бросили одну, совершенно одну, если не считать, что у неё три дня гостили Пат и Мелли.

«Я бы никогда на это не пошла, — непроизвольно внушала она себе, лёжа без сна в ночной тиши. — Я не хотела. Просто я была вне себя. А так бы я никогда этого не сделала…»

Принадлежавший Эндрю инъектор «Эпипен» она похоронила, как маленький трупик, в рыхлой земле под кормушкой для птиц. Но ей было неприятно, что он остался у неё в саду. Она планировала выкопать его под покровом темноты за день до сбора мусора и скинуть в соседский бачок.

Говард не сказал про шприц ни ей, ни кому-либо другому. Не спросил, почему она, завидев его, убежала.

Ширли утешалась, подолгу браня тех людей, которые, как она заявляла в открытую, были повинны в бедах её семьи. Первой в этом списке, естественно, стояла бессердечная Парминдер Джаванда, отказавшая Говарду в медицинской помощи. За ней шли те двое подростков, которые в силу распущенности и безответственности оттянули «скорую» в свою сторону — иначе она бы приехала к Говарду раньше.

Довод был, конечно, слабоват, но давал приятную возможность лишний раз пнуть Стюарта Уолла и Кристал Уидон; в своём ближнем кругу Ширли находила множество благодарных слушателей, тем более что Призраком Барри Фейрбразера оказался не кто иной, как этот оболтус Уолл. Он признался родителям, и те лично обзвонили всех жертв злого розыгрыша, чтобы принести извинения. Личность Призрака сразу же стала достоянием общественности, и этот факт, вкупе с причастностью Стюарта Уолла к трагедии на реке, привёл к тому, что хулить его стало признаком хорошего тона.

Но отзывы Ширли были самыми убийственными. В её осуждении сквозила зверская жестокость, потому что таким способом она постепенно очищала себя от восторженных родственных чувств к Призраку и опровергала то кошмарное последнее сообщение, которого, похоже, никто не успел прочесть. Уоллы не позвонили Ширли с извинениями, но на тот случай, если мальчишка проболтается или кто-нибудь другой начнёт говорить лишнее, она приготовила сокрушительный удар по репутации Стюарта.

«Разумеется, мы знали, — могла бы она сказать кому угодно, — и я убеждена, что именно это потрясение довело Говарда до инфаркта».

Эту фразу она не раз репетировала вслух у себя на кухне.

Вопрос о том, действительно ли Стюарт Уолл кое-что пронюхал о её муже и Морин, был сейчас не столь важен, потому что Говард, совершенно очевидно, навсегда лишился способности к измене, а слухи насчёт той давней истории пока не поползли. И если молчание, которое она предлагала Говарду, неизбежно оставаясь с ним наедине, выдавало их обоюдную неприязнь, то перспектива его отсутствия дома и пожизненной инвалидности воспринималась ею куда спокойнее, чем три недели назад.

В дверь позвонили; Ширли заторопилась открыть. Морин, вздымавшаяся на неосмотрительно высоких каблуках, явилась в аляповатом аквамариновом платье.

— Здравствуй, дорогуша, проходи, — сказала Ширли. — Мне только сумочку взять.

Уж лучше было ехать в больницу с Морин, чем одной. Морин не обескураживала немота Говарда; её скрипучий голос не умолкал, и Ширли могла немного расслабиться, сидя с кошачьей улыбкой. А поскольку Ширли временно управляла долей Говарда в бизнесе, у неё было множество способов выместить свои мучительные подозрения колкими замечаниями и критикой любого решения Морин.

— Ты видела, что происходит на улице? — спросила Морин. — У церкви? Сегодня хоронят детей Уидонов.

— Здесь? — ужаснулась Ширли.

— Говорят, деньги собрали по подписке, — сказала Морин, лопаясь от слухов, которые упустила Ширли, постоянно мотаясь в больницу. — Кто собирал — лучше не спрашивай. Вообще говоря, я бы никогда не подумала, что родные захотят похоронить их вблизи реки, а ты?

(Грязный, запущенный ребёнок, известный лишь немногим и любимый только матерью и сестрой, претерпел, утонув в реке, такую метаморфозу в коллективном сознании пэгфордцев, что его теперь называли не иначе как «дитя вод» и превозносили, словно херувима, чистого и кроткого ангелочка, которого в случае спасения ждала бы всеобщая любовь и жалость [24] Аллюзия на сказочную повесть Чарльза Кингсли «Дети вод» (1862), главный герой которой, маленький трубочист Том, свалившись в реку, знакомится с «детьми вод» и путешествует по морям и океанам. Первый русский перевод вышел в 1874 г. под названием «Приключения Фомушки-трубочиста на земле и под водой» и без указания автора. . Что же до Кристал, игла и пламя никак не улучшили её образ; наоборот, в глазах Старого Пэгфорда она осталась бездушным животным, склонным, как выражались почтенные граждане, к половой распущенности, которая в конечном счёте и стала причиной гибели невинного младенца.)