Руслан Белов - Кот в сапогах, модифицированный

Я сумел взять себя в руки, в этом мне помогли рюмка хорошего портвейна и мысль, что в философском смысле нет существенного различия между непосредственным наблюдением, и наблюдением при помощи скрытых камер, к тому же живое наблюдение, в сущности справедливее, ибо напрочь лишает иллюзий.

— Их специально сюда послали, — сказал я Наташе, когда мы сели обсудить создавшуюся ситуацию. — Чтобы поиздеваться…

— Ты хочешь сказать, что их сюда послали, чтобы мы не…

— Ну да. Они хотят, чтобы это мы совершили в туалете или ванной комнате.

— Так ведь в ванной можно запереть Вову с Володей?

Наталья была в синем купальном халате, таком же синем, как ее глаза, и я подумал, что в синей с голубым ванной комнате, просторной, как море, все получилось бы со вкусом.

— Ну-ну, — бес моего сладострастия сдался разуму. — А потом, лет через тридцать, мы будем вспоминать, как ты стала моей в момент, когда в нашем туалете сидели два мужика-охранника, сидели и…

Наталья мягко прервала меня:

— На мой взгляд, милый, ты придаешь слишком большое значение моей девственности.

Господи, как хороша была она! Раз за разом мое сердце замирало, увидев влюбленными глазами очередную ее блистающую грань, например, ушко, завораживающее приятностью формы и нежной просвечивающей мочкой!

— Да, слишком большое, — ответил я, мысленно прикусив эту нежную мочку. — Ты и не представляешь, как мужчина относиться к женщине, сохранившей себя для него.

— Это не я сохранила, это папа сохранил, ты же знаешь.

— Послушай, меня интересует один вопрос…

— Какой, милый? — заморгала.

— Там, наверху, были у меня шансы?

— Конечно, нет, — улыбнулась чуть надменно. — У Эдички были, у тебя — никаких.

— А сейчас? Я все фантазирую, в мыслях ушко тебе прикусываю, воображаю своей женушкой, детей завожу. Но иногда мне кажется… Ты такая красивая…

— Есть у тебя шансы, есть, успокойся. Когда я тусовалась с Меркурием, мне вдруг пришло в голову, что после всего случившегося, я не смогу с тобой расстаться, как с приходящей маникюршей. Ты такой уверенный…

— Да я такой. Когда не смотрю на тебя.

Мы поцеловались. Коротко, потому что минут через семь она вырвалась из моих объятий и сказала, поправляя волосы:

— Все это хорошо, но сейчас меня больше волнуют не твои матримониальные планы, а что мы будем делать и что есть. Кстати, если меня не кормить хотя бы неделю, я необыкновенно дурнею.

Я представил Наталью костлявой. Сухая пергаментная кожа. Острый нос шилом. Плечи, покрытые волосом, выпавшим от недостатка элементов. Тонкие иссушенные и потрескавшиеся губы. Желание впиться в последние, однако, не ушло.

— Пошли к ним, допросим, что ли, — взяв себя в руки, отвел я глаза. — Они уже оклемались.

Мы подошли к пленникам, стали рассматривать. Так же, как и мою, их головы украшали пятна йода и пластыри.

— Давайте разбираться, — сказал я, присев на корточки. — Рекомендую отвечать коротко и по существу, не то отдам коту, а он не только зоофил, но и людоед-одиночка в третьем поколении.

Эдичка, подошел, сел рядом, металлически глядя. Классный парень, всегда знает, что делать и как смотреть.

— Давайте, — ответил Вова, трусливо отодвинувшись от кота-зоофила.

— Кто вас сюда прислал и с каким заданием?

— Никто не присылал…

— Хорошо, начните с начала, — сказала Наташа, став за моей спиной. — Мы с вами сюда приехали, я пошла на прием, вы остались в комнате для телохранителей…

— Ну да, — зачастил Володя. — Остались, хотя Владимир Константинович, папа приказывал глаз с вас, Наталья Владимировна, не спускать. Остались и кроссворды японские до одиннадцати вечера чиркали. В одиннадцать позвонил Владимир Константинович и приказал вас, Наталья Владимировна, домой везти, чтобы значит, режим не нарушался. Я позвонил вам, но вы не ответили. Мы всполошились, искать пошли, и в коридоре наткнулись на мужика, очень большого и с топором в руках…

— Халат еще на нем был белый окровавленный халат, на лице — хирургическая маска, — вставил Вова. — Я чуть не описался от страха, а мужик ничего не видит, идет сам себе и с Прохором каким-то невидимым разговаривает.

— Фон Блад! — воскликнул я, обернувшись к девушке. — Он не уехал в Австралию!

— Кто такой фон Блад?

— Владелец замка…

— Ежов?

— Его зовут Ежов?!

— Да, Василий Васильевич Ежов.

— Подходящая фамилия для мясника. Кстати сказать, кровь, в которой ты купалась, могла быть произведена только им. Это я дедуктивно вывел, наблюдая тебя в ванной.