Том Шарп: Сага о Щупсах

ХХ век наконец настиг семью — но не так, как этого можно было ожидать. Нужды промышленности во время Великой войны исчерпали весь уголь в шахте, которую уже дважды эвакуировали — из-за потопа и обрушения перекрытий. Но в целом война мало что изменила в житейском укладе Щупсов.

Первая катастрофа случилась, когда пришла «испанка» и унесла жизни 20 миллионов человек по всей Европе — больше, чем во время страшной войны. К тому времени преемник преп. Николаса умер от сердечного приступа и буквально унес тайну о фамильном сокровище с собой в могилу: золото было перезахоронено под его телом дочерью Аделейд. Позднее от той же инфлюэнцы скончались и Аделейд, и ее дочь, и ее муж, главный бухгалтер, при жизни ведший дела имения под руководством жены и деспотической дочери. Наследницей Аделейд и главой семьи Щупс стала вдова миссис Элайза Щупс, приехавшая в Щупс-холл после смерти мужа и благодарная генералу Людендорфу за то, что тот освободил ее от мужа, майора Щупса, во время наступления в марте 1918 года.

Вступив в права наследования, Элайза вернулась к старым Щупсовым привычкам, поскольку шахта больше не приносила доходов. Ей никогда не нравился современный южно-английский стиль жизни — вся эта удушливая вежливость, светские приличия и необходимость под всех подлаживаться; особенно же ей претила убежденность супруга в том, что глава семейства — он, а она — всего лишь привилегированная служанка. Намереваясь утвердить свое господство, Элайза назначила новым преп. Щупсом сына-сироту некой кузины Щупс, погибшей при налете цеппелинов на Лондон. Его отец женился вторично и, не желая, чтоб бестолковый сын-подросток болтался под ногами, очень обрадовался, когда Элайза выслала его в неприметный богословский колледж.

Даже по окончании Второй мировой войны и многие годы спустя после того, как Элайзу заменила Мёртл Щупс, очередная вдова, чей супруг, к ее удовольствию, полег на поле боя, семья по-прежнему не желала идти в ногу со временем. Плуги по пашням все так же таскали лошади, сено метали и коров доили вручную. Бладхаундов — из-за несчастного случая с одним быком — осталось всего шесть, но в общем и целом, вернись Урсула Щупс и Авгард Бледный из XII века, они бы с гордостью признали родной Щупс-холл.

Вот в это уединенное древнее имение на заре нового тысячелетия Белинда Щупс, племянница ныне пожилой Мёртл, и притащила практически совершенно не оперившегося юнца по имени Эсмонд Ушли.

Детство Эсмонда Ушли было довольно несчастным. В основном — из-за имени.

Конечно, его вины и даже вины отца в том, что он носил фамилию Ушли, не было, хотя в минуту душевной скорби Эсмонд желал, чтобы мистер Ушли остался холостяком. Или, раз уж ему так приспичило жениться, что со всей очевидностью — факт, он, как минимум, склонился к воздержанию или, коль скоро ему это, по всей видимости, не удалось, хотя бы предпринимал меры предосторожности, чтобы жена его не забеременела. Нет, Эсмонд не винил отца. Миссис Ушли — не из тех женщин, которым откажешь в праве материнства. Крупная и безнадежно жизнерадостная, с неутолимыми аппетитами к наислащавейшей и наимерзейшей романтической прозе, эта женщина имела равно неутолимую страсть к любви. Иными словами, она жила в том мире, где мужчины — разумеется, джентльмены — предлагали руку и сердце на скалах над обрывом при полной луне и под музыку волн, бьющихся о камни, а предложения эти принимались со смесью восторга и скромности, после чего сии мужчины пластали своих застенчивых невест по своим мужественным грудям.

Следует отметить, что мистер Ушли поступил не вполне так. Начать с того, что он не был чрезмерно мужественным мужчиной и, служа управляющим в Кройдонском банке, сделал все для усмирения даже тех жалких позывов к страсти, какая пылала, а вернее сказать, коптила в крови Ушли. Тем не менее миссис Ушли, в то время — Вера Понтсон, стареющая двадцативосьмилетка, уговорила его сделать ей предложение. Того хуже — Вера настояла на скальном ритуале, о котором столько раз читала, и пара отправилась на Бичи-Хед в разгар полнолуния, облаченная в вечерние наряды, максимально приближенные к атласным лифам и бархатным панталонам, о которых столько было говорено в книгах, обожаемых будущей миссис Ушли. Остальным деталям также надлежало соответствовать свиданию, как Вера это назвала, и исполнить ее самые необузданные мечты. Только детали эти не соответствовали. Луна, может, и полнилась где-то в небесах, но являлась лишь урывками, прикрытая плотными низкими облаками. Вера Понтсон отказалась разочаровываться. В ее представлении облака неслись по небу, а ветер на вершине скалы в пятистах футах над, по всей вероятности, взволнованным морем неистовствовал весьма убедительно. В густом мраке оказалось затруднительно различить, взволновано море или нет, но по правде сказать, даже если бы светила полная луна, мистер Ушли, от природы и по профилю занятости человек чрезвычайно осторожный, не имел бы желания в сем удостовериться. Он также страдал боязнью высоты. Такова была мера его любви к Вере, а если точнее, его отчаянное желание обрести домашний уют, которым, со всей очевидностью, упивались его женатые друзья и который Верин невинный романтизм явно обещал, что он позволил себе оказаться в непосредственной близости от отвесных выходов скальных пород. Лишь по дороге к Бичи-Хед вспомнил он, сколько людей бросилось вниз с этой скалы, и осознал чудовищную реальность высоты обрыва, упав с коего выжить невозможно, — и ужас его учетверился.