Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

— Вот и хижина, — сказал Джек, и Фредди, подняв глаза, увидела небольшую каменную лачугу на дальнем краю поля.

Добравшись до хижины, Джек распахнул дверь, и они вошли. Внутри пахло овцами; на ржавых гвоздях, торчавших из стен, болтались клочья грязной шерсти, пол был засыпан соломой. У стены возвышалась груда поленьев.

Фредди забилась в угол, обхватив руками колени. Ее так трясло, что подбородок стучал о колени. Она смотрела, как Джек разводит огонь — несколько поленьев, поставленных шалашиком, немного хвороста и овечья шерсть, напоминающая пух одуванчика.

Щелкнула зажигалка, загорелся огонь.

— Вы прямо-таки киногерой, — язвительно заметила она. Голос у нее дрожал.

— Правда? — Джек улыбнулся. — Пересядьте поближе, скоро здесь будет тепло.

Она покачала головой. У нее не было сил двигаться. Она слишком устала.

Он подбросил еще растопки и снова обернулся к ней.

— Мы практически на месте, честное слово.

— Практически на месте? — надтреснутым голосом переспросила Фредди. — То есть практически там, куда я не собиралась ехать? Я не хотела попасть сюда — я ехала домой! Все это ваша вина… у них могут быть собаки!

— Собаки?

— У полицейских… — Она снова плакала. — Я ненавижу этих огромных собак!

— Я не думаю, что от собак может быть польза в такой дождь, — серьезно заметил он. — Вряд ли они смогут взять след.

Огонь громко затрещал. Джек присел рядом с Фредди и обнял ее за плечи.

— Оставьте меня, — сказала она. Зубы у нее стучали, словно в мультфильме.

— Нет. Вы сильно озябли, и вам надо согреться. Я не собираюсь воспользоваться ситуацией, клянусь. Полярники в Арктике всегда сидят, сбившись в кучу, потому что так теплее.

Минуту она молчала, по-прежнему дрожа, а потом прошептала:

— Это правда — то, что вы сказали насчет собак?

— Что они не смогут взять след под дождем? Чистая правда.

Она пересела немного ближе к огню. Наконец Фредди почувствовала тепло и вытянула вперед руки, чтобы их отогреть. Она ужасно жалела, что позволила себе расплакаться.

— Простите, что устроила такой скандал, — прошептала она.

— Мне кажется, — ответил на это Джек, — что вы наименее скандальная девушка из всех, кого мне доводилось встречать.

Она крепко зажмурила глаза.

— Я просто не люблю… всякие приключения.

— Надо же! — смеясь, произнес он. — Значит, мы не подходим друг другу. Я, наоборот, их так и притягиваю.

У нее в памяти мелькали картинки их путешествий, эпических странствий с отцом через всю Европу, в вагонах третьего класса или на пароходах, изрыгающих черный дым.

— Когда я была маленькой, — сказала она, — мы часто переезжали с места на место. Отец мог разбудить нас утром и сказать, что мы уезжаем. Мы ездили на поездах, пароходах, даже на телеге, запряженной волами, — я хорошо запомнила ту телегу, — и мама всегда была ужасно усталая, а отец сердился, потому что все шло не так, как ему хотелось.

Фредди вздохнула.

— Мне не нравятся приключения. Они мне не нужны.

— Я понимаю, — в его голосе было раскаяние. — Мне очень жаль. Но все-таки в нашем путешествии было и кое-что приятное, правда?

— Приятное? — повторила она, повернув голову и глядя ему в лицо. — Если вы так представляете себе приятное путешествие, то ваши взгляды радикально расходятся с моими!

— Завтра все закончится, обещаю.

— Эта лодка…

— Все будет хорошо.

— Нет, не будет. — Она покачала головой. — Я знаю, что-то пойдет не так. Я хочу домой!

— Мисс Николсон…

— Фредди. Меня зовут Фредди. Фредерика.

— Фредди? Я почему-то думал, что вы Анна или Каролина, но Фредди даже лучше. Слушайте, Фредди. Дождь — это, конечно, неприятно, но он нам на руку. Если повезет, полицейские не смогут обнаружить машину. Все будет в порядке.

— Вы постоянно это говорите!

— Вы мне не верите?

— Ни единому слову!

— Вы голодны?

Она не помнила, когда ела в последний раз.

— Немного.

Он открыл ее чемодан и вытащил оттуда остатки хлеба, пару яблок и бутылку вина.

— Вот, съешьте, — сказал он, разломил хлеб пополам и протянул ей кусок. — Вам сразу станет теплее.

Джек откупорил вино.

— Похоже, вам все это нравится, — сказала она.

— Отчасти, — признал он. — Я не мог бы просиживать штаны в конторе. На второй день полез бы на стену.

— Как ваша нога?

— Немного побаливает. — Он приподнял брючину и пристально осмотрел повязку. — Я как-то был в Греции, захотел немного попрактиковаться в альпинизме, упал и сломал лодыжку. Пришлось прыгать на одной ноге до ближайшей деревни. Так что все могло быть и хуже.