Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

— Я Гаррисон Грей, — представился он. — Мы с вами говорили по телефону.

Значит, это тот самый грубиян, который взял тогда трубку. Тот, кто сказал: «У вас приятный голос».

Она холодно поздоровалась:

— Добрый вечер, мистер Грей.

— Добрый вечер, мисс Райкрофт. — Его глаза, светлые, прозрачные, насмешливо смотрели на нее. У него было худое лицо со впалыми щеками, длинный тонкий нос и маленький рот.

— Вообще-то, миссис, — ответила она.

— Прошу прощения, миссис Райкрофт. — Он заговорил медленней, забавно растягивая слова; похоже, он над ней насмехался.

«Что за невыносимый тип», — подумала Ребекка.

— Боюсь, я вынуждена вас покинуть…

— Вы же не собираетесь оставить меня одного?

— Вы совсем не один.

— Но я ненавижу вечеринки. А вы, миссис Райкрофт? Похоже, это не совсем ваш способ времяпровождения.

— Почему вы так говорите? Вы ничего обо мне не знаете.

— Нет, но догадываюсь. У вас такой приятный аристократичный голос. Вы поете, мисс Райкрофт?

— Только в церкви.

— Вы ходите в церковь?

— Время от времени. Не очень часто.

Он, присвистнув, усмехнулся.

— Вы слишком хороши, чтобы быть реальной. И к какой же церкви вы принадлежите? Римско-католической, из-за буржуазных угрызений совести, или англиканской, потому что вам нравятся слова и музыка?

— Англиканской, — резко ответила она. — Да, мне нравятся слова и музыка. Это так ужасно?

— Думаю, любая религия — опиум для народа, однако мы можем обсудить это как-нибудь в другой раз. К тому же в свое время я любил хорошие гимны. — Он примирительно кивнул головой. — Просто в последние пару дней я плоховато спал. А от этого у меня портится настроение.

Она ощутила сочувствие:

— После бессонной ночи все вокруг ужасно раздражает, да?

— О, вы меня понимаете!

Он с ней флиртовал — странным образом, немного поддразнивая, но все равно флиртовал; от этой мысли настроение у Ребекки немедленно начало подниматься.

— Что вы пьете? — поинтересовался Гаррисон.

— Пиво.

— У меня есть кое-что получше.

Из кармана шинели он вынул ополовиненную бутылку джина и щедро плеснул ей в кружку.

— Боюсь, ни лимона, ни льда у меня нет. Это не слишком нецивилизованно для вас, миссис Райкрофт?

— Ничего страшного, спасибо. Откуда вы знаете Тоби?

— О, знакомство на вечеринке, вопрос номер три. Мы что, пропускаем происхождение и род занятий?

— Нет, если вас это смущает. Вы не из Лондона, не так ли?

— Я родился в Лидсе. А вы?

— В Оксфордшире.

— Старые добрые «ближние графства». [2] Графства, окружающие Лондон. — Примеч. пер. Я работаю в инженерной компании. Официально в должности управляющего, но на самом деле я просто успешный торговый агент. Работа не ахти какая, но на жизнь хватает. Мы с Тоби познакомились в пабе. Я играл на пианино, и он попросил подобрать одну мелодию. А что насчет вас, миссис Райкрофт? — Он изобразил великосветский прононс:

— Как давно вы знакомы с хозяином праздника?

— Восемнадцать лет. Мы вместе учились в колледже.

Чуть дольше, чем продлился ее брак с Майло. Так много лет, но вдруг это время съежилось и исчезло, как будто ничего значительного в эти годы и не произошло. Радость, ненадолго посетившая ее, лопнула, словно воздушный шарик, и Ребекка чуть не расплакалась.

— Ваш муж, — сказал Гаррисон Грей, — счастливчик мистер Райкрофт, он здесь?

— Нет.

— Что ж, не могу сказать, чтобы его мне не хватало.

— Я тоже.

Он улыбнулся, потом чокнулся с ней.

— Тогда за здоровье!

— Как вы догадались, что это я? — спросила она. — Как вы узнали, что именно со мной разговаривали по телефону?

— Это было несложно. Вы здорово выделяетесь из здешней компании.

Как Ребекка успела заметить, наряд Артемис Тейлор был более типичным для женской половины гостей, нежели ее твидовая юбка, шелковая блузка и туфли на каблуках.

— К тому же я поинтересовался у Тоби, придете ли вы, — добавил он. — Я вас ждал. Можно сказать, возлагал большие надежды.

— Тогда мне жаль, что я вас разочаровала.

— Разочаровали?

— Ну да… аристократичный голос… походы в церковь.

— Вообще-то, вы ничуть меня не разочаровали. — Он улыбнулся, оскалив зубы. — На самом деле, вы опасно близки к идеалу.

Позднее тем вечером один абажур из фиолетовой бумаги внезапно загорелся, и все бросились срывать его с лампочки и затаптывать ногами огонь. Ребекка помнила, что стояла у пианино, и Гаррисон Грей пел «Ты у меня под кожей». Потом они танцевали. Гаррисон все еще был в шинели. Долговязый, неуклюжий, он оказался никудышным танцором, но в танце крепко прижимал ее к себе, а когда музыка закончилась, взял ее руку и поцеловал.