Яков Цивьян - Специальность – хирург

У Ольги Васильевны опухоль, разрастаясь в толще бедренной кости, разрушила значительную часть костной ткани. Постоянные боли, невозможность пользоваться ногой и обнаруженная опухоль требовали решительного оперативного вмешательства. Решая вопрос о характере предстоящей операции, профессор Шнейдер высказался в пользу удаления верхней трети бедренной кости вместе с головкой и шейкой бедра. Решено было заменить удаляемую часть пораженной опухолевым процессом кости акриловым протезом.

Мы с Алексеем Николаевичем Сурановым занялись изготовлением такого протеза. Его размеры и форма были уточнены по рентгеновскому снимку с учетом проекционного увеличения изображения на нем. Была отлита специальная пресс-форма и изготовлены два экземпляра акрилового протеза на ножке из нержавеющей стали, которые своим внешним видом и размерами соответствовали отделу бедренной кости, подлежащему удалению.

Оперировал Ольгу Васильевну Симон Леонтьевич. Я участвовал в операции в качестве первого ассистента…

Вот уже двадцать лет оперированная правая нога Ольги Васильевны является опорной, ведущей ногой, так как вторая – левая нога поражена трофической язвой – хронической незаживающей раной. Ольга Васильевна ведет домашнее хозяйство. Она воспитала внука, доведя его до института. Она удовлетворительно передвигается без посторонней помощи…

Экспериментальные исследования были завершены. Накопилось достаточное количество клинических наблюдений. Можно было приступать к некоторым обобщениям и выводам. Работа в клинике занимала все мое время. Писал ночами. Мало спал. Дело дошло до того, что я перестал чувствовать разницу между ночью и днем. На основании проделанной работы я писал монографию – первую у нас в стране по внутрисуставному протезированию тазобедренного сустава. Свои наблюдения и исследования оформлял и в виде докторской диссертации.

И повседневная работа в клинике. Пациенты. Операции. Текущие дела. А дома письменный стол. Две рукописи. Специальная литература. Художественная литература.

Несомненно, что держался я нервным перевозбуждением, которое давало мне силы для всего этого. И когда сил уже не было и нужен был какой-то перерыв, разрядка, я приходил к Вениамину Захаровичу Котляру. Это могло быть вечером, в полночь или глубокой ночью.

Наша дружба была, как говорил М. Светлов, «понятием круглосуточным». Добрым словом, шуткой, а то и просто молчанием он помогал мне прийти в себя, отдохнуть.

К началу 1958 года я сдал рукопись монографии в издательство. К середине этого же года на 1500 страницах машинописи был закончен черновой вариант докторской диссертации. Я отвез его в Москву своему научному консультанту, академику Николаю Николаевичу Приорову.

По возвращении домой решил немного передохнуть от слишком интенсивной работы последних лет… И потерялся. Не знал, куда девать свое время. Мне не хватало прежнего напряжения. Тосковал по законченным рукописям, по исследованиям, по нехватке времени. Его вдруг оказалось слишком много.

Выручили книги. Запоем читал абсолютно все, что попадало под руки.

Прошли первые недели. И опять стало не хватать времени. Пришла типографская корректура, началась работа с редактором, художником. Стал еще раз перепроверять рукопись своей докторской… И повседневная работа…

А тут меня вызвал директор института и предложил принять руководство клиникой. Мои просьбы подождать немного, дать возможность хотя бы завершить докторскую и представить ее к защите не были приняты во внимание. Приказом «впредь до избрания по конкурсу» я был назначен руководителем клиники ортопедии и травматологии.

Так я пришел к руководству клиникой, той самой клиникой, в которую немногим более десяти лет тому назад пришел молодым, начинающим врачом. Было мне тогда тридцать семь лет.

В 1959 году, когда диссертация была оформлена, я позвонил в Томск своему первому оппоненту при защите кандидатской диссертации – профессору Венгеровскому. Представившись ему, спросил, помнит ли он меня и не согласится ли быть первым оппонентом моей докторской диссертации? Он ответил, что «отлично помнит шейку бедра» и с удовольствием будет оппонировать мне. Его ответ решил все. Утром я улетел в Томск.

Вернувшись домой, я стал готовиться к предстоящей защите. Меня очень заботило, как в течение отпущенных для защиты двадцати минут смогу изложить весь тот большой экспериментальный и клинический материал, которым располагал. Дело еще осложнялось тем, что в общем-то довольно специальный, специфический вопрос я должен был излагать перед Советом, в составе которого было много людей, далеких от этого вопроса.