Когда почти перед концом рабочего дня мне позвонили и сказали, что ко мне пришла пациентка из Оренбурга, я попросил госпитализировать ее в клинику.
В большой четырнадцатиместной палате она сразу привлекла к себе внимание окружающих. Нет! Она была очень выдержанна, корректна, вежлива. Она не позволяла себе ничего выходящего за рамки дозволенного. Но внимание всей палаты было приковано к ней. Каждое ее слово, движение, улыбка, манера поведения привлекали внимание окружающих.
Ирина жаловалась на боли в пояснице, хромоту и искривление туловища. Больше всего ее беспокоило искривление – это она подчеркивала. Хромоту можно замаскировать, боли можно стерпеть – так говорила она, – а вот кривое туловище! С этим она смириться не может.
Еще несколько месяцев тому назад Ирина была совершенно здоровой. Она в свои неполных тридцать лет легко управлялась с тремя детьми и мужем. При этом она работала по восемь часов в сутки. Кормила семью. Обстирывала. Обмывала. И еще успевала не так уж редко утащить мужа в кино, к друзьям, выехать всей семьей за город. И в тот роковой день они выехали за город. К счастью, без детей. Только вдвоем. Счастливая случайность! В дорожной аварии машину перевернуло. Муж остался невредим. Она получила тяжелейший перелом-вывих поясничного отдела позвоночника, по неизведанным законам его величества случая – без нарушения анатомической целости поясничного отдела спинного мозга.
Лежала в больнице. Временные нарушения деятельности спинного мозга исчезли – стали двигаться ноги, восстановились функции органов малого таза, восстановилась чувствительность. А вот сместившиеся позвонки вовремя вправлены не были. И теперь поясничный отдел ее позвоночника – наиболее прочный и выносливый – эту прочность и выносливость утратил. Он оказался не в состоянии выносить ранее привычные для него нагрузки. Быстро терял устойчивость. Уставал. Требовал покоя. Болел. Короче говоря, он не мог, как раньше, преданно, верно, безотказно служить своей хозяйке-непоседе и теперь мешал ей жить так, как она привыкла. А по-другому жить она не мыслила и не хотела. И все-таки, видимо, Ирина смогла бы с этим примириться. А вот искривление позвоночника! Этого стерпеть она не могла. И требовала каким угодно путем исправить, устранить это искривление.
Нужно было тщательно и скрупулезно обследовать Ирину, так как ей предстояло очень сложное оперативное вмешательство, в процессе которого на уровне возникшего смещения позвонков следовало разъединить их и вновь составить в анатомически правильном положении. Тогда туловище Ирины вновь обретет прежние черты. Операция сложная технически. Операция, осложняющаяся длительностью времени, прошедшего с момента возникшего повреждения, позволившего развиться множеству сверхпрочных рубцов, удерживающих сместившиеся позвонки друг около друга, позволившего уплотниться и потерять свою эластичность мышцам этого отдела туловища, позволившего возникнуть мощным костным разрастаниям по краям сместившихся позвонков. Все это будет мешать, препятствовать, причем активно препятствовать, сопоставлению в правильном положении вывихнутых позвонков.
На обследование требовалось время. А у Ирины его не было. Примерно с шестого дня ее поступления в клинику при моем появлении в палате я стал ощущать на себе вопросительные и нетерпеливые взгляды Ирины. Когда же? Долго ли еще она будет понапрасну терять время и находиться здесь? Не пора ли брать ее на операцию?
А другие пациенты, которые поступили раньше нее в клинику?
А другие подождут!
Ведь ее ждет очень трудная и большая операция. Трудная и для нее и для меня. Нужно подготовить организм к этому довольно тяжкому испытанию. Нужно оценить все его резервы. Нужно знать его возможности. Торопиться нельзя!
На то я и врач. На то я и хирург, чтобы все было сделано быстро и хорошо. Осложнения?! О них она не думает. Что значит – осложнения? А где же хваленые возможности современной медицинской науки, современной хирургии?
Примерно такие безмолвные диалоги происходили всякий раз, как только я заходил к ней в палату.
Так молча мы обменивались мыслями до десятого дня с момента поступления Ирины в клинику.
А с десятого дня Ирина заговорила вслух. Сначала робко. Потом более уверенно и громко. Потом требовательно. Свои просьбы-требования Ирина аргументировала тем, что у нее дети, что дел много, что дома муж один, что время терять она не может.
Читать дальше