Федор Полканов - Рабочая гипотеза.

А на столе уже новые мыши: быстрее, быстрее!

– На заводах, где штурмовщина, горячка бывает в конце месяца. У нас – всегда.

– Ты не находишь, что научная работа нашего типа – весьма гармоническое сочетание умственного труда с физическим?

– Нахожу. И даже порою скорблю по поводу того, что просто немыслимо сделать маникюр.

– Ну, не скорби! Твои руки в работе без всякого маникюра очень красивы.

– Двадцать четыре…

– Что «двадцать четыре»?

– Это я веду счет комплиментам, которые ты мне говоришь.

– Неужели уже двадцать четыре набралось?

– Увы, лишь только… Ну, хватит болтать! Быстрее, быстрее!

Но вот четыре часа, и кончился рабочий день. Есть порох – ступайте в библиотеку.

– Устала?

– Не очень. Я прочная.

– Почитаем?

– Конечно.

И так день за днем, день за днем…

Но однажды на обычное «почитаем?» Елизавета отвечает:

– Нет. Скопилось много домашних дел.

Они прощаются. Однако через десять минут Лиза прибегает в читалку.

– Ты не мог бы меня проводить? Там Бельский…

– О боги!.. Но если хочешь – я с удовольствием…

Прошлой зимой Лиза играла в волейбол в одной из команд академии. Однажды после встречи остановил ее в коридоре Бельский. Она была в спортивной форме, и стоять так на виду у множества людей ей было неловко. А Виталий беседовал о науке… Лиза мялась с ноги на ногу, порываясь удрать, и тотчас же удрала, как только заметила, что взгляд его находится в противоречии с высоким смыслом произносимых слов.

А через неделю, в другом зале, среди десятка случайных болельщиков вновь оказался Виталий и снова смотрел на нее, и только на нее. Лиза играла из рук вон плохо, а после встречи, когда он хотел ее остановить, бросила, убегая, что-то дерзкое.

А еще через неделю, собираясь на волейбол, она думала: «Придет или не придет?» Виталий пришел и снова смотрел на нее и снова пытался с ней разговаривать.

После этого Лиза стала замечать его взгляд в академической столовой, в читалке, на улице после работы. И странное дело (она искренне этому удивлялась), первое впечатление от этого взгляда пропало, он начал казаться совсем не таким уж страшным. Смотрел же на нее раньше с какой-то непонятной тоской Степа Михайлов, поглядывали и другие, и даже Громов. Но, впрочем, именно Громов почти не смотрел.

Но все же Лиза Виталия сторонилась, пока однажды не заметила, что он не пришел на волейбол. Она не видала Бельского две недели и почему-то нет-нет да и вспоминала о нем, ругая себя за это. А в марте Виталий вновь появился и после игры, дождавшись Лизу на улице, отправился ее провожать.

Он говорил о науке, и только о ней. И пропасть между значением взглядов, пусть даже не очень страшных, и его словами действовала куда сильнее, чем если бы он говорил комплименты. Как хотела она их услышать! Она бы ответила каскадом острот и вмиг посадила бы эту «скользкую личность» в глубочайшую из калош! Но в науке, не в радиобиологии, а в Биологии с большой буквы, Лиза была слабее Виталия. И она иногда думала, что ненавидит науку!

Бельский провожал Лизу несколько раз, причем ходили они все медленнее и медленнее, а однажды даже пересекли пешком чуть ли не весь город. И трудно сказать, как развернулись бы события, если бы Виталий еще некоторое время держался на той же грани.

Но после очередной игры при выходе из зала Бельский сжал легонько рукою Лизину обнаженную руку, а другая его рука в этот момент скользнула по ее талии. Лиза дернулась и убежала.

Домой она шла с подругами и уже по дороге сказала:

– Защита диссертации на носу, и, значит, прощай, волейбол, до лучших времен!

Несколько недель она старательно обходила Виталия, хотя и постаралась выспросить о нем все, что было возможно.

Тем временем и Виталий разведал ее дорожки.

– Вот дьявол! Вечно пасется в библиотечном предбаннике, – сказала она себе однажды и хотела уже прошмыгнуть в дверь, но Бельский ее остановил:

– Вас не интересуют тропические растительные сообщества? Я сейчас каждый день работаю в Ботаническом саду, во второй пальмовой оранжерее. Если бы вы зашли, я бы рассказал вам много интересного. Я там всегда бываю с трех до семи.

«Этого еще не хватало!» – подумала Лиза и, не сказав ни слова, скрылась в библиотеке.

Шло время. Лиза работала изо всех сил – близилась защита. Ни о чем, кроме диссертации, как будто бы некогда было и думать. Но каждый вечер после трудного дня она шла домой одна, и как тут было не предположить, что за мутными взглядами прячется, быть может, живая душа? Положил руку на талию, ну и что же? А помнишь, как в университете, раздурившись, схватил тебя Леня Громов, поднял и посадил на шкаф: сиди, мол, там вместе с куриным скелетом; получится диаграмма – до и после отмены карточной системы. Тогда ты слезать не стала и Володе Токину запретила помогать, пусть Громов снимает: он сажал, ему и снимать. До сих пор эту историю помнишь, не обиделась. А тут… Впрочем, тут совсем по-другому.