Андрей Портнов - Автово

Но, так или иначе, на следующий день я отправился в город выбирать Владику подарок. Не найдя ничего лучше, я купил ему чайную чашку и вечером этого же дня торжественно её вручил.

Вот так и закончилась Великая Ссора, которая длилась три с половиной месяца. Ещё никто из нашей группы не ссорился друг с другом насмерть на столь долгий срок. Однако, хорошо всё то, что хорошо кончается!

За окном падал пушистый белый снег, и морозный январский вечер поблескивал искрящимся инеем, утопая в жёлтом свете одиноко светившей не небе луны.

Я, облокотившись на подоконник, смотрел в окно и наслаждался этим удивительным зрелищем. В комнате было тихо — Владик и Рудик, листая тетради, готовились к ГОС экзамену по «войне». То же происходило и в других комнатах. Экзамен обещал быть очень тяжёлым, поэтому все наши готовились к нему с особой тщательностью.

Тихо скрипнула наша дверь, и, осторожно ступая по чистому ковру, который мы недавно почистили снегом, ко мне подошла Галя.

— Андрюшечка, выйдем в коридор, дело есть.

Я вышел за ней следом, чтобы не мешать учить Владику и Рудику, которые были готовы отдать всё, лишь бы услышать, о чём это мы там шепчемся, и обратился в слух.

— Давай, ты мне ковёр поможешь на улицу вынести, — сказала Галя, когда мы остались наедине.

— Вот вам и вся романтика, — подумал я про себя.

— А то я его уже давно не чистила, — продолжала предприимчивая девочка, — давай, а?!

— Да давай, конечно, — согласился я, — всё равно мне делать нечего.

Удивившись, что меня так быстро удалось уломать, Галя ринулась в свою комнату, крикнув мне при этом, чтобы я одевался.

Я прошёл к себе и стал напяливать пальто.

— Куда это ты на ночь глядя? — поинтересовался Владик, радуясь, что есть повод, чтобы оторваться от этих нудных конспектов.

— Да вот с Галей поприкалываться решили, пойдём на улицу прохожих пугать.

— Чего? — не понял Рудик.

— Чего, чего… ковёр выбивать идем. Только вы в окно не смотрите, а то Галя шибко стесняется — это она мне сама сказала.

— Да упаси Боже! — хмыкнул Владичка, и по его тону можно было понять, что, по крайней мере, один свидетель и наблюдатель наших с Галей последующих действий нам обеспечен.

Взвалив на плечо ковёр, я поплёлся к выходу общаги за гордо идущей впереди Галей с веником в руках. Найдя более-менее чистое место во дворе нашей общаги, я положил на снег ковёр, и мы принялись заваливать его снежным покровом. Бросая ненароком взгляды на наше окно, я каждый раз натыкался на очертания Владиковской башки, которая тотчас же поспешно исчезала с моего поля зрения. Иногда там появлялась и одиноко качающаяся фигура Рудика, который даже и не думал прятаться от моего взора, пока его силой не оттаскивал от окна Владичка.

Стряхнув первую порцию снега, мы решили передохнуть. Я закурил сигарету и увидел, как Галя как-то странно на меня смотрит.

— Может быть, ты тоже хочешь? — спросил я её. — Возьми, у меня лёгкие сигареты, — и я помахал перед ней пачкой «Camel (light)».

— Хочу! — без обиняков сказала Галя.

Тут уж настала моя очередь удивляться, что Галя даже не ломалась. Но та, увидев такую мою реакцию, сразу же поспешила добавить:

— Только ты не думай, что я курю много, так — иногда одну сигаретку выкурю в неделю и всё.

— Ну-ну, — сказал я, поднося к ней зажигалку.

— Слушай, я, наверное, за дерево встану, — сказала Галя после первой затяжки, — а то вдруг меня кто-нибудь из окна увидит.

— Конечно, конечно, — поспешил добавить я, всматриваясь в окна общаги.

Тут неожиданно отворилась форточка 213-ой, и кто-то голосом Платона завопил на весь двор:

— Э-э-э-й! А что это вы там за деревом делаете?

— Пшёл вон! — рявкнул я и посмотрел на Галю. Та, чудом избежавшая инфаркта, слилась с деревом воедино и стояла теперь ни жива, ни мертва.

— Платон всё видел, — пролепетала она.

— Да брось ты, — возразил я, — чего он в такой темноте разглядит?

— Окурки-то светятся.

— Ну, и что, подумает, что мой.

— Ничего он не подумает!

— Да что ты, Платона не знаешь? Просто поприкалываться решил. И чего ты так вся напряглась? Расслабься! Я, вообще, удивляюсь теперь, как это ты с перепугу всю сигарету себе в рот не запихнула, лишь бы никто не увидел.

— Только ты никому не говори, ладно, — ответила Галя, не обращая внимания на мои последние слова. — Никому!

— Хорошо, хорошо, никому ни слова, — сказал я, и мы вновь принялись за работу, как вдруг сзади из темноты в нас полетели снежные комья.