Гай Берт - Яма

Если бы мы хоть что-то почуяли! Если бы один из нас — неважно, почему — решил не участвовать в эксперименте, сущность замысла стала бы для Мартина бесполезной. Кто-то наверху знал бы о Яме, и это было бы опасно. Если бы только мы кому-нибудь рассказали, куда идем. Но, конечно же, мы не сказали никому; и поздравляли себя с тем, что вовлечены в проделку, которая, несомненно, станет одной из многочисленных легенд Нашей Любимой Школы.

Передо мной лежит картонная коробка. Наверху — девять кассет, две стопки, связанные резинками. Семь из них помечены моим почерком, черной ручкой на обложке написано «Лиза». Записанные на них беседы позволяют посмотреть на Мартина с другой стороны, с той, которую мы никогда не видели в школе. Если бы мы с Лизой поговорили тогда, до Ямы, я бы никогда не позволила Мартину использовать меня, использовать нас всех. Две другие кассеты в отдельной стопке не помечены. Конечно, их должно быть намного больше, но они пропали, и нам никогда их не найти. К тому же на них нет ничего нового для меня. Возможно, если бы у нас были другие кассеты, мы могли бы показать, что произошло на самом деле; раскрыть, кем в действительности был Мартин. Но в конце концов Мартин все же опередил нас, всего на один шаг.

К полудню Майк почувствовал, что в голове мутнеет от голода. К гложущей боли в животе, появившейся накануне вечером, добавилась сильная жажда, игнорировать которую было невозможно. Наступило время обеда; мысль об обеде, о том, что они должны есть и пить, преследовала Майка. Разумеется, он молчал. Он пообещал себе, что не заговорит о еде первым.

Лиз избавила их всех от этой необходимости.

— Нам нужно что-то съесть, — сказала она. — Хотя бы немножко.

Они разделили оставшуюся еду на крошечные порции: лапша быстрого приготовления, немного консервированного мяса. Вода на донышке стакана. Сколько воды полагается выпивать ежедневно? Около двух литров, подумал Майк. Ребята могли позволить себе всего один маленький стакан. Майк невольно задумался: кто из них первым поставит под сомнение установленный размер порций, кто по той или иной причине потребует больше? Рано или поздно это произойдет. Но пусть это будет не он.

Съев жалкую порцию, Майк еще острее ощутил голод. Забавно: пища влекла за собой отчетливое напоминание о том, что есть необходимо. Он улыбнулся проделкам своего организма, но шутка его не утешила.

— Когда мы выберемся, можно всем вместе пойти в ресторан, — предложила Фрэнки. — Мне хочется чего-нибудь очень сытного... стейк, например, или пирог с почками.

— Не надо, — взмолилась Алекс.

— Ой, извини, — ответила Фрэнки. Но Майку не показалось, что у нее был виноватый вид. Выражение на лице Фрэнки с трудом поддавалось определению. — Я так люблю поесть, и так странно, что еды не хватает. — Она улыбнулась сама себе. — Дома у нас полный морозильник всякой всячины.

— Заткнись, — прошипел Джефф. — Жуй дерьмо, которое тебе дали, и заткни свой рот.

Фрэнки взглянула на свою горстку еды и пожала плечами. — Как скажешь.

До вечера оставалось немало времени. Майку хотелось придумать способ безопасно провести эти часы. И еще хотелось узнать, о чем думает Лиз.

— По крайней мере, ничего хуже случиться не может, — заметил он, пытаясь говорить бодро.

— Тебе этого мало? — взорвался Джефф. — Невероятно. Ты что, пытаешься внушить нам оптимизм? — Он осушил пластиковый стаканчик и с ненавистью раздавил его в кулаке. Стакан упал на пол. — Да нам ничего не светит! Мы все умрем, ты это понимаешь? Понимаешь? Так что хватит нести всякое дерьмо, мол, ничего хуже не произойдет.

— Может случиться и кое-что похуже, — осторожно заметила Лиз, но ее никто не слушал.

— А мне кажется, мы выберемся, — сердито возразил Майк. Он злился на Джеффа за то, что тот лишь усугубляет ситуацию, подчеркивает безнадежность, о которой Майк пытался не думать.

— Врешь ты все, — резко бросил Джефф. — Дуришь себя. В глубине души ты знаешь правду, так же как и я. И она, — он указал на Фрэнки, — и Лиз, и Алекс. Вы все понимаете. Только вы слишком глупы, чтобы посмотреть в лицо реальности.

Майк растерялся. А потом заговорила Лиз, и ее голос был так холоден, что Майк с трудом узнал его.

— Значит, сейчас ты именно это и делаешь — смотришь реальности в лицо? — спросила она. — Впечатляет. Если в твоем представлении это означает распускать сопли, как избалованный ребенок, каждый раз, когда другие что-то говорят, тогда продолжай в том же духе.