Альфия Умарова - О видах на урожай, альфа-самцах и кусочке счастья (сборник)

Странно, но именно эта мысль — о сумасшествии — была очень четкой, осознанной и, я бы сказала, многогранной. Я увидела ее в виде сложной геометрической фигуры со множеством углов. Память даже подсказала ее название — октаэдр.

Но как же так, думала я. Это не может быть сумасшествием, если я всё понимаю. Ведь лишенные ума не осознают этого. А я — понимаю.

Знаешь, больше всего в жизни я, реальная, подсознательно боялась именно этого — лишиться разума, стать бестолковым и бесполезным растением, не знать, кто я, зачем, откуда. Представляешь, вдруг потерять вместе с разумом способность анализировать, принимать решения, стать зависимым от других. Перестать быть хомо сапиенс… превратившись в ромашку… или бабочку… или собачку…

И этот неосознанный, но живущий во мне страх я почувствовала и во сне. И потому мне стало жутко. И не просто жутко. Меня охватил панический ужас… Я хотела закричать, но не было голоса. Хотела встать и куда-то бежать, но ноги не подчинялись мне. Меня словно парализовало. И я просто продолжала сидеть на той скамье — всеми забытая, никому не нужная, не в состоянии ничего сделать, с четким осознанием своего сумасшествия…

Не знаю, что было бы со мной дальше, если бы я не проснулась…

Глаза Марины набухли слезами. Наталья подсела к ней ближе и обняла. — Ну, ну, будет тебе, Мариша. Успокойся. Этого боятся все. Каждому хочется до старости, до самой смерти быть в ясном уме, но не всем удается. Альцгеймер — жестокий товарищ. Но, если у твоей мамы это было, причем уже далеко после семидесяти, вовсе не значит, что и тебе ее не избежать. Болезнь Альцгеймера в большинстве случаев заболевание спорадическое и с наследственным фактором она не связана. Это я тебе как врач говорю.

Марина посмотрела на подругу с надеждой.

— Твой сон скорее всего связан именно со страхом перед этой болезнью. Это похоже на лиссофобию, или маниофобию — навязчивый страх сойти с ума. Возможно, это реакция твоей чувствительной психики на смерть матери. Но не факт ведь, что она умерла именно от этого. Ты вспомни, ведь у нее кроме Альцгеймера был полный «букет» болячек. Да и возраст…

Они посидели так обнявшись, рядышком, еще немного, пока Марина окончательно не успокоилась.

— Прошло совсем мало времени после того, как не стало твоей мамы. Я понимаю, ты никак не можешь привыкнуть жить без нее, одна. Отсюда и твое ощущение одиночества во сне, того, будто о тебе никто не помнит. Что некому подсказать… Пока была жива мама, даже глубоко больная, ты была под ее защитой. Она оберегала тебя своей любовью. Теперь этого нет. И твой мозг, твоя психика ищет замены.

Думаю, со временем всё встанет на свои места. Время лечит…

Подруги расстаются у дверей кафе.

— Мариша, я в метро. Ты со мной?

— Нет, я пройдусь по парку. День такой хороший…

Под ногами с тихим, как последний вздох, шорохом, умирают листья. Красные, желтые, багряные… А глаза Марины ищут среди них кленовые. Но их здесь почему-то нет… Садится на скамью, подставляет лицо нежаркому осеннему солнцу… Приятная дрема овладевает ею… Ей снится незнакомый город… вокзал… пустырь с бешеной собакой… кабинет психиатра… разваливающийся в руках телефон…

Ветер разносит по парку душераздирающий крик: — Не-е-ет, только не это!..

Острое желание любить пришло к Алине неожиданно, однажды ночью. Пришло неясным томлением, предмыслием чувства к кому-то пока еще незнакомому, но встреча с которым — неизбежна. Пришло и… накрыло. Это не было банальным желанием физической близости. Скорее того, что ей предшествует. Когда хочется смотреть на своего мужчину, прикасаться к нему кончиками пальцев легко, подобно дуновению от трепыханья крыльев бабочки. Когда находиться рядом, слышать его дыхание, угадывать, о чем он думает, чего хочет, — уже одна большая и бесконечная прелюдия нежности, после которой продолжение уже не так важно.

Жажда любви настигла ее вслед за чередой нескольких «после»: после сорока, после развода и после окончательного отрезвления бытием. Именно бытием, а не бытом, который никогда ее не страшил. Странно, но с некоторых пор она стала ощущать параллельность движения себя и этого самого столь привычного большинству человеков бытия. У Алины появилось чувство, что она наблюдает за ним как бы со стороны, оставаясь каким-то невероятным образом не вовлеченной в него. При этом она ходила на работу, общалась с немногочисленными подругами, разговаривала при встрече с соседями, грустно улыбалась несмешным шуткам коллег и глупо плакала в сентиментальные моменты в фильмах.