Альфия Умарова - О видах на урожай, альфа-самцах и кусочке счастья (сборник)

Так вот, этот мой косвенный на первых порах интерес позже, когда задумка от планов перешла в стадию воплощения, стал обрастать списком обязанностей. Причем в нем, к моему удивлению, не было ни слова о моих правах. Видимо, главное отвоеванное мной право — иметь в итоге возможность пить чай на балконе (вот ведь приспичило!) — девальвировало все прочие. Я-то, наивная, полагала, что буду время от времени, по дороге в теплицу или к кустам смородины, мило любопытствовать: «Как там строительство, дорогой, близко ли к завершению, не пора ли заваривать чай?» Но не тут-то было! Я и сама не заметила, как оказалась вовлеченной в активный процесс.

«Дорогая, помоги мне сделать разметку: у тебя такой острый глаз!» — и «дорогая» с радостью держит рулетку, напрягая все свои «четыре» глаза, причем от усердия в них начинает двоиться. «Милая, давай вместе рассчитаем, сколько каких материалов покупать», — и «милая» рада стараться калькулировать, вспоминая по ходу дела таблицу умножения. Дальше — больше. «Может, ты придержишь вот тут?» — и показывает на конец здоровенной доски. «Конечно», — с готовностью откликаюсь я на просьбу и, с трудом сохраняя равновесие, держу эту тяжеленную штуку, и мне уже не важно, как она правильно называется, лишь бы на меня не свалилась.

В общем, теперь, когда наше сооружение почти имеет крышу, я смело могу сказать, что уже отличаю лаги от стропил — первые на полу, вторые — на крыше (а может, наоборот), что OSB лучше брать европейского производства, а якобы канадские — это местная штамповка, что фундамент, оказывается, может быть столбчатым, а стены — из сэндвич-панелей (и это не про бутерброд), что бита — это не только спортивный снаряд таксиста для отбивания от слишком назойливых пассажиров, но еще и насадка для дрели… В общем, много что еще, не хочу засорять вам память ненужными мелочами, если вы не собираетесь, как и мы, сооружать нечто подобное. Достаточно того, что в моей голове информации на строительную тему уже явный излишек и оттого наблюдается некоторая путаница. Но главное, что на дворе — еще июль, в саду — недостроенная — пока — мастерская, но чай пить на «почти балкончике» уже можно.

Чего и вам желаю!

В деревне, перебирая на чердаке старые, еще советского выпуска книги и журналы, наткнулась на пыльную, слегка пожелтевшую, исписанную крупным ровным почерком тетрадку без обложки. Осталась она от прежних хозяев дома и валялась здесь среди прочего хлама, выбросить который всё руки не доходят.

По первой же записи догадалась — это дневник, причем без начала (первых страниц в тетрадке не было) и, судя по первой дате, аж 25-летней давности.

Любопытно: кто его писал и о чем? Обычно такого рода записям доверяется что-то очень личное, может, даже интимное, и они не предназначены для посторонних глаз. Но так захотелось прикоснуться к чужой тайне, что нашла себе оправдание: с той поры прошло столько лет, что, наверное, никто не осудит, если я его полистаю.

Начала читать. Боже, какая скукотища! Вчера и сегодня этого незнакомого мне человека были как братья-близнецы, схожие до минуты, до мелочи, до пустяка, отличавшиеся разве только показаниями термометра. Ну прямо День сурка! Просыпался человек, привычно смотрел на градусник, иногда выходил гулять и все время прислушивался к собственному организму, как к старому, вконец разбитому автомобилю, у которого и мощность уже не та, и запчастей к нему не продают, а ездить надо, пока работает мотор.

Как порой, включив разрекламированный, но не очень удачный фильм, смотришь его по инерции, надеясь хотя бы к финальным кадрам понять, в чем соль и суть, так и здесь, несмотря на поднимавшееся раздражение, решила все же дочитать. А вдруг истина, ответ на вечное «зачем» в следующей записи? И так строчка за строчкой, страница за страницей…

Дочитала. Задумалась. А ведь эти незатейливые и банальные на первый взгляд записи по большому счету о нас. О том, что и многие из нас, современных, деловых и не очень, энергичных или инфантильных, образованных или имеющих диплом, а главное — еще не таких старых физически, живет точно так же, как автор этого дневника, — уже не замечая бега по кругу… День за днем, день за днем… Пока смерть не остановит этого ставшего бессмысленным бега…

Захотелось узнать, а кем был тот человек? Как прожил все предыдущие дни и годы до этих двух описанных месяцев его бытия? Что заставило его мир сузиться до размеров аптечной склянки и цифр на термометре за окном? Только ли старость и естественная телесная и духовная дряхлость тому причиной? Отчего в его дневниковых записях нет ни единой о близких, друзьях, тех, кто его окружал? Почему так закрыт он от самого себя? Разве никого не любил он в своей жизни? Не терял? И был ли дорог кому-то сам? Ему нечего и некого вспомнить — пусть даже и дурным словом? И для чего так педантичен он в своих сводках, словно половину жизни прослужил на метеостанции: температура, ветер, осадки… Ведь вряд ли о погоде он говорил потому, что нечего было сказать обо всем прочем…