Виктория Лебедева - В ролях (сборник)

— Это она нарочно! — возмущался Сергей.

— Ну что ты, зачем ей? — робко возражала Катя. Очень робко, потому что знала — он прав.

А шустрый риелтор как-то там сверху донизу договорился и уладил дело, так что вся цепочка под его бешеным натиском покорно согласилась ждать до конца января. За это теща кормила риелтора домашним борщом и ласково звала вместо Володи Вовой — обращение, которого он с детства терпеть не мог, но клиентам об этом не говорил, ведь клиент всегда прав.

Катя осторожно попыталась поинтересоваться у тещи, чего такого нашла она в проблемной квартире, которую неизвестно еще, можно ли будет вообще купить. Теща подробно рассказала про высокий этаж и красивый вид из окна. А на щекотливый вопрос, нельзя ли было выбрать жилье попроще, стала кричать и плакать, что ее выживают на старости лет из собственного дома, что ни сердца у них нет, ни совести, и Катя сдалась — от греха, и счет пока был 1:0 в пользу тещи.

Они смирились и стали ждать.

Ждать Катя не умела. То есть ей приходилось, конечно — куда по нашей жизни денешься от ожидания, — но каждый новый день точно жилы из нее вытягивал. Утром она вставала чуть раздражительнее, чем ложилась, стала по пустякам срываться на учеников, чего за ней не водилось раньше, и даже Дарьке теперь влетало с незавидной регулярностью. Сергей пытался как-то успокоить жену, но и ему ведь приходилось несладко, так что в итоге не он ее успокаивал, а она его заводила.

Поздними осенними вечерами, которые постепенно сделались так длинны, что начинались чуть не с обеда, они лежали, обнявшись, на матрасе и молча злились на тещу. Даже не целовались. За окном лился унылый осенний дождичек, облетали макушки старых кленов под окнами, и один раз пошел было снег, а все никак не топили. Сергею что, он был теплокровный, закаленный, а Катя перед сном надевала теперь футболку, водолазку и спортивный костюм. И теплые шерстяные носки — но все равно под утро замерзала чуть не до судорог. От холода ей снились дурные сны. Летом на матрасе было хорошо — прохладно и не душно, теперь же, как ни заклеивай окна, в пустой квартире гуляли сквозняки, перебирая Катину русую челку; спать почти на полу стало мучительно. Катя постоянно чувствовала себя простуженной.

— Сереж, может, заберем у мамы диван? — осторожно спросила она и громко чихнула. — Вот, правду говорю.

— Нет!

Катя почувствовала, как плечо Сергея, к которому она прильнула, каменеет.

— Сереж, ты только не сердись. Мне холодно. Все время.

— Нет.

Он лежал и смотрел в потолок, по центру которого висела на гнутом проводке едва различимая в темноте голая лампочка. Застыл, не шевелился. Катя поняла — нет. Не заберем. И ей сделалось еще капельку холоднее. Некоторое время лежали молча, слушали стук дождя о подоконник.

— Тогда, может быть, займем денег у кого-нибудь и новый купим? Я подумала — все равно ведь потом пригодится… — спросила Катя шепотом.

— Куда еще занимать-то, солнышко? Сама посуди. Да и у кого?

— Ну… Хотя бы у твоего Валентина. Он же богатый, ему это…

— Нет! — и опять Сергей сделался каменный, напряженный.

— Но почему?! — Катя отстранилась, по-турецки села на матрасе, укутавшись в одеяло.

— Я. Никогда. Не занимаю. У Валентина! — отчеканил Сергей. И перевернулся на живот. — Всё, Кать. Я сплю.

И сделал вид, что действительно спит. Даже всхрапнул для убедительности.

Катя молчала. Она не знала, что ответить. И чем дольше молчала, тем сильнее становился холод — он, кажется, шел уже откуда-то изнутри, от груди к плечам, к горлу, к кончикам пальцев. И, как всегда на холоде, глаза у нее стали слезиться. Катя распутала одеяло, осторожно встала и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. И едва не наступила на хозяина.

— Мя! — сказал хозяин, вопросительно задрав морду.

— Вредитель, — сказала Катя и почесала хозяина за ухом.

Утром встали разбитые и немножечко чужие друг другу, оттого нарочито вежливые. Завтракали, точно на светском приеме. Дарька, по счастью, увлечена была игрой и ничего такого между родителями не заметила. Она привязала на ниточку конфетный фантик и теперь, свесившись куда-то под клеенку, безуспешно пыталась заставить хозяина его ловить. Как бы не так! Хозяин сидел под столом, в ногах у Дарьки, и равнодушно вылизывался, игнорируя шуршащую бумажку, танцующую перед самым носом.

— Мам, чего он не играет? — капризно спросила Дарька.

— Дашенька, он же старенький! Ему не до игры. Ты ешь давай, а то в школу опоздаем.