Роман Коор - Тридцать первый этаж

Вагон качнулся, и кейс, который держал в руке стоявший рядом мужчина, больно ударил Алекса по колену. Мужчина пробубнил что-то вроде «извините» и уставился в окно. Алекс тяжело вздохнул. На смену раздражению пришла усталая апатия. Он подумал о своей жене. В последнее время его стали беспокоить перемены в её поведении, которые, как он считал, могли привести к плачевным последствиям для их союза. Он никак не мог понять, почему она не хочет спокойно жить, как живёт большинство других женщин, и в связи с чем ей так сложно решиться на рождение ребёнка. Алекс начинал опасаться того, что Лиза захочет проверить, насколько она свободна, и изменит ему. Уже много раз он пытался представить, сможет ли он простить измену. Но ни разу в его голове не возникала обратная мысль: «А захочет ли его жена быть с ним, после того, как изменит ему?». Он хотел вернуть их отношения на круги своя, не собираясь, однако, отказываться от своих желаний. Он твёрдо решил, что Лиза должна родить. Однако было не ясно, как заставить её этого захотеть. В нём жила непоколебимая уверенность в том, что если удастся направить Лизу на правильный, по его мнению, путь, она станет безмерно счастливой и благодарной ему до конца своих дней.

Ртутные лампы мигнули, поезд сбавил скорость и через несколько секунд въехал на станцию. Механический голос, раздавшийся из динамиков системы оповещения, с фальшивым выражением продекламировал её название. Алекс представил, как нальёт себе кофе, когда, наконец-то, доберётся до клиники, и как будет сидеть в удобном кожаном кресле в своём кабинете, обхватив ладонями горячую кружку. И тут в его голове совершенно неожиданно возникло решение главной семейной проблемы. Оно было настолько изящным и в тоже время простым, что ему захотелось выкрикнуть классическое «Эврика!». Он прямо-таки засиял от этой новой идеи. Двери вагона открылись и люди, толкаясь, стали выходить на платформу. В следующий момент Алекс умер.

***

Если бы он не был так поглощён своими мыслями, то наверняка бы заметил молодую женщину в традиционной мусульманской одежде, стоявшую возле дверей у поручня. Как врач, он обязательно бы обратил внимание на нездоровую бледность и напряжённость её худого лица. Когда двери вагона открылись, женщина стиснула зубы и надавила на кнопку электрического взрывателя, зажатого в её кулаке. Взрыв разметал по вагону её тело, а заодно и тела окружавших её пассажиров. Люди, находившиеся чуть дальше от эпицентра, хотя и не были разорваны в клочья, погибли от травм внутренних органов. Алекс оказался в их числе. Так получилось, что в момент взрыва он заслонил своим телом стоявшего рядом мужчину с кейсом и этим невольно спас его от смерти. Теперь кейс валялся в проходе между сиденьями рядом с окровавленной головой террористки. Вагон вздуло, словно пивную банку, в которую ребёнок бросил петарду. Стёкла вылетели. Свет не погас, однако плотный едкий дым не позволял оставшимся в живых пассажирам видеть дальше вытянутой руки. Естественно, началась паника. Сохранившие способность ходить с воплями ужаса и отчаяния высыпáли на платформу, где и так была давка. Многие из них были ранены.

Наконец те, кто мог покинуть место трагедии самостоятельно, сделали это. Дым начал рассеиваться. Труп Алекса лежал поперек сиденья, лицом вниз. Вся его одежда и его волосы были забрызганы кровью погибших вместе с ним мужчин и женщин. Возле его ног на полу с раскинутыми руками лежала мёртвая девушка, у которой не было нижней половины тела, и окровавленный подол её пальто прикрывал органы брюшной полости, вывалившиеся наружу. Чудом протиснувшись сквозь обезумевшую толпу, к искорёженному вагону подбежали первые полицейские.

Лиза узнала о смерти мужа через несколько часов после случившегося. В этот день она взяла отгул, оставшийся у неё от летнего отпуска, и поздно проснулась. Уверенный в себе казённый мужчина в сером пальто сообщил без затей прямо с порога: «В метро совершён теракт. Один из погибших, вероятнее всего, — ваш муж». Далее он пытался донести ещё какую-то информацию, говорил что-то на счёт опознания, но она не слушала. Она стояла посреди прихожей, пытаясь найти хоть какую-нибудь точку в окружающем мире, за которую можно было бы зацепиться если не взглядом, то хотя бы мыслью, чтобы не сгинуть в беспамятстве. И вроде бы эта точка была найдена (часы над дверью), но всё-таки перед глазами запрыгали мушки, а в ушах зазвенело. Ноги подкосились, и она села прямо на пол, опершись спиной о стену.