Ирина Степановская - На богомолье

— Долго у вас еще? А то у меня уже заднее место к табуретке пристыло!

Якушев посмотрел на операционную сестру.

— А что я могу сделать? — нарочито громко сказала она. — У меня перед операцией по счету было двадцать москитов, а теперь — девятнадцать! Считайте сами!

Александр Петрович подошел к столику, пальцем пересчитал все зажимы. Действительно, общее их количество было девятнадцать — четыре чистых, пятнадцать в крови — использованных на операции. Одного не хватало.

— Н-ну нет его в животе! Ч-черт его знает, куда он подевался! — От бессилия из горла Дмитрия Сергеевича доносились не слова, а какое-то птичье клекотание.

— В тазике смотрели?

Сбоку от операционного стола стоял эмалированный тазик, накрытый пакетом для мусора, куда хирург кидал испачканные марлевые тампоны.

— Сама не смотрела! Я под стол лазать не могу, у меня радикулит! — еще более сердито заявила Лизавета Васильевна. — А Машка смотрела. Два раза тазик вытряхивала! — Машка была операционная санитарка.

— А сейчас она где?

— В отделение усвистела. Все в отпусках, так она за троих работает!

Якушев вздохнул и поволок к себе металлическую мусорницу с педалью, стоящую у стены, довольно далеко от операционного стола.

— А в этой смотрели?

— К-как з-зажим так д-д-далеко м-м-может ок-к-казаться? — вытаращился Дима из-под маски на Якушева. Он стоял и не знал, на что решиться. В ране зажима не было, но и заканчивать операцию было страшно. Куда-то ведь должен был деться этот москит?

— А вы не ошиблись при первом подсчете? Может, их и было только девятнадцать? — неуверенно подал голос со своего места анестезиолог. Он не любил и побаивался операционной сестры.

— Я в операционной работаю тридцатый год, молодой человек! — веско заметила ему в ответ Лизавета Васильевна. — И до двадцати считать еще не разучилась!

Анестезиолог опустил глаза и опять уткнулся в свою книжку. Конечно, он считал, что операцию уже давно пора было заканчивать, но решил пока молчать.

Якушев отволок мусорницу в угол, приподнял вставленный в нее резервуар и осторожно заглянул внутрь. Клочки ваты, какие-то бумажки, осколки ампулы из-под лекарства — обычный больничный мусор горкой лежал на дне. Якушев ногой подпихнул мусорницу к двери и одним движением перевернул ее на пол. Анестезиолог из любопытства тоже приподнялся со своего места. В кучке использованных бинтов вертикально стоял москит с зажатым в браншах сигаретным окурком.

— Да вот же он! — с видом фокусника показал Александр Петрович всем присутствующим.

— Я, слава Богу, еще в своем уме! Ничего не путаю! — перекрестилась на аппарат искусственного дыхания Лизавета Васильевна.

— Это я, дурак, решил покурить, пока больному наркоз давали! — вдруг вспомнил Дмитрий Сергеевич и с радостью, что ситуация наконец прояснилась, стал с удвоенной быстротой ушивать рану.

Анестезиолог облегченно вздохнул, покрутил головой, воздев глаза к небу, закрыл свою книжку и убавил количество смеси, поступающей из аппарата. Теперь наступал его час работы. Операции подходил конец.

— Слушай, Дима! — сказал в направлении операционного стола Якушев, выметая остатки мусора в коридор и там уже отправляя их в контейнер. — В приемном тебя еще девочка дожидается с аппендицитом.

— В огороде полно работы, а от вас не уйдешь! — возмутилась операционная сестра. — Чья девчонка-то?

— Не из нашего района. Из богомольцев.

— Угораздило же ее!

Анестезиолог тоже мечтал, как минут через тридцать, выведя больного из наркоза и отвезя его в палату, он усядется в ординаторской у окна со стаканом крепкого чая, домашним пирогом, который положила ему на вечер жена, и дочитает в покое свою книжку. Но не повезло. К тому же если аппендицит осложненный…

— Причем скорее всего аппендицит у нее флегмонозный и с ограниченным перитонитом, — подтвердил его опасения Якушев.

— Н-носят этих богомольцев черти на нашу г-голову! — заметил, не прекращая орудовать кривой иглой и зажимом, Дмитрий Сергеевич.

— Еще у них и полиса нет! — просветил до конца обстановку Якушев.

— Так что ж теперь без полиса — помирать? — вдруг возмутилась со своего места Лизавета Васильевна. — Мы тридцать лет без полисов работали и больных всех лечили, дай Бог каждому! А теперь придумали какие-то полиса, а в больнице все хуже и хуже! Ни порядка нет, ни лекарств! Инструменты как в шестидесятых годах закупили, так с ними и работаем!..

Доктора решили воздержаться от разговоров, и Александр Петрович вышел из операционной, чтобы пойти посмотреть анализы девочки. До автобуса оставалось сорок минут, но сумка у него была уже приготовлена и стояла в ординаторской, идти же до автостанции от больницы было всего минут пять.