Александр Коротенко - Трепанация

– Почему же? Очень даже стройно, но по-женски.

– А вы не обманываете себя, Лена? Ведь я заметил, какие между вами отношения. И я чувствую в них любовь.

– Владимир, что за чушь вы несете? – нервно отреагировал Саша.

Лена сжала его руку.

– Саша, успокойся, я отвечу.

И, обратившись к священнику, без тени улыбки продолжила.:

– То, что вы видите, это глубокое уважение, которое мы питаем друг к другу. Я восхищаюсь Сашей как личностью. Его умом, мужественностью. Он ценит меня за то, что видит во мне. Но если мы почувствуем любовь, мы немедленно расстанемся.

– Это недостойно личности, – продолжил за нее Саша.

– Я хотела бы быть с Сашей долго. Может быть, всю жизнь, а любовь отнимет у меня такую возможность, потому что, если она придет, она рано или поздно пройдет, и будет то, что наркоманы называют ломкой. Тогда человек, которого я любила, будет мне не только безразличен, но неприятен. Я не смогу видеть его как человека. А я этого не хочу.

– Но ведь вы делите с ним постель, извините.

– А, вы о сексе? – рассмеялась Лена. Она посмотрела на Сашу, который ей улыбался. – Я, может, и ребенка рожу от него. Ну и что из этого. Да, у нас есть влечение, но оно ведь может пройти, и что? Он совершенно не против, если я буду иногда спать с кем-то еще. И не вижу трагедии, если и он так же будет поступать. У нас в школе старшеклассникам разрешают заниматься сексом, чтобы они не заболели любовью. Учителя очень следят за этим. И дети с пониманием к этому относятся. Если девочка, например, увидит, что кто-то из ребят проявляет к ней повышенное внимание, она поможет ему, обязательно.

– Каким образом? – удивился священник.

– Просто переспит с ним. И так же ребята поступят. У нас очень добрые детишки. Они иногда все вместе этим занимаются, чтобы скреплять свои отношения и не дать кому-нибудь заболеть. Что же здесь такого? В конце концов, секс – это лишь вопрос доверия.

– Но это ведь ненормально. Ведь это разврат.

Саша с Леной засмеялись.

– Это для вас ненормально с вашей убогой моралью и лживой нравственностью, – добродушно парировал Саша.

– Да, это для вас ненормально, потому что вы очень ограничены в своих представлениях, – добавила Лена.

– Володя, вы воспринимаете мир так, как вас этому научили. Вы усвоили, что такое хорошо и что такое плохо. Подчеркиваю, усвоили. Это не ваше «я». Это не ваше мышление. Вас этому научили. А вы не думали, что учителя могли ошибаться? Вы не думали, что та мораль, которой вы придерживаетесь, создана теми, кто уже в мире теней?

Давно в земле. Вы понимаете, что вами управляют мертвецы? Понимаете? – уверенно глядя в глаза, спрашивал Саша.

Священник молчал.

– Так что более нравственно: жить своим умом или по указанию мертвецов?

Священник молчал.

– А я вам вот что скажу. Общество – это большое животное, которое заинтересовано в своем благополучии и в управлении, а точнее, в манипуляции своими членами, но конкретный человек общество не интересует. Оно принимает те или иные моральные доктрины для того, чтобы управлять людьми. Оно уничтожило бы все личности, которые идут против него, но не может. Оно в них нуждается, потому что они помогают ему развиваться.

Саша откинулся на спинку стула.

– Благодаря вам оно существует, а благодаря нам оно развивается, – закончил он, улыбаясь.

Вообще это был очень обаятельный человек. Его проницательный ум и логичность рассуждений вызывали уважение. Но точка, с которой он воспринимал мир, находилась не перед объектом его суждений, а где-то чуть сбоку. Прав ли он был? Не знаю. Точка, на которой он находился, принадлежала именно ему. И никому другому.

Может быть, он был неправ, но то, что он говорил, почему-то не выглядело глупым и волновало сознание. Впрочем, он не настаивал на своей правоте. Он просто так жил.

И еще одно. В общении с Александром чувствовалось, что он в процессе развития и предмет его рассуждений – это эволюция, а не окончательный вывод. Это очень располагало. Возникала надежда, что его можно еще переубедить. Но это была лишь иллюзия в оболочке надежды.

– А что касается любви, – Саша посмотрел на Лену и снисходительно продолжил, – то она ведь была предметом роскоши. Богатые могли себе ее позволить. Им не надо было думать о хлебе насущном и о том, что в доме нужны рабочие руки. А массы, став жить лучше, перенимали эту забаву.

– Поймите, Володя, все, что имеет начало, имеет конец. Человечество существовало без любви, и она рано или поздно умрет. Просто мы одни из первых, кто это понял. Мы не хотим быть рабами этой болезни.