– А что если у него эта способность слышать голоса той же природы, что у Юнга.
– Не знаю… не знаю. И с чувством юмора у него тоже не очень… Играет роль библейского пророка…
Виола чуть наклонила голову, Юлиан нежно зарычал и, оскалив зубы, стал покусывать ее шею… В его рычание незаметно проникла знойная гармония африканского сафари, и он, подражая Армстронгу, хрипло пропел: «Let\'s do it, baby, let\'s fall in love…» [5] . Затем, не меняя тембра голоса, он хищно зашептал ей на ухо:
– Не отдам тебя льву из варшавского зоопарка. Идем трахаться в прерии. На свободу! – он начал расстегивать пуговички на ее блузке.
– Ты меня щекочешь. Иди ложись, я сейчас приду – только в душе сполоснусь.
– К черту душ. Хочу тебя взять такой вот, пахнущей жженой резиной и потом…
Юлиан взял с прикроватной тумбочки бутылку с водой, сделал несколько жадных глотков и протянул бутылку Виоле. Он ощущал в теле приятную пустоту сосуда, готового наполниться вновь горячей дрожью гормона. Предчувствие коитуса зарождается, как вибрация в рельсах, созданная мощной тягой локомотива за несколько секунд до его появления из черной дыры тоннеля. И внезапно рвущийся к небу рев в басовом регистре резко меняет окружающий пейзаж, поднимая в воздух стаи птиц с нотных станов провисших проводов.
– Интересно, догадывается ли мессир Варшавский, чем мы с тобой только что занимались? Если он настоящий провидец и сейчас сидит на коврике погруженный в очередную асану, то он должен понимать, что мы не юные пионеры, думающие как бы приспособить путаные мысли Нострадамуса к делу победы над классовым врагом. Мне кажется, он должен зубами скрипеть, увидев, как мы тремся друг о дружку. Да?
Он повернул голову в сторону Виолы, но лица ее не видел в темноте.
– Что-то ты никак от него освободиться не можешь, – сказала Виола. – Он тебе не друг, не враг. Вы поговорили всего пару часов, а ты ему никак не можешь простить его существование.
– Понимаешь, Ключик, у меня возникло странное ощущение, что он очень незаметно, но основательно проникает в нашу жизнь. Я представил себе это как необычный оперный треугольник: Дон Жуан, Донна Анна и Командор.
– Командор – это Варшавский?
– Да.
– Жюль, ты подумай, что говоришь. Командор – отец Анны. У тебя опять идет фрейдистский выверт.
– А разве он не муж? Я, честно говоря, не очень внимательно читал титры, а за итальянской речью, особенно в вокальном воспроизведении, не уследишь, тем более без знания языка.
– Нет-нет. Донна Анна – дочь Командора.
– Допустим. Хотя мне казалось, что у них супружеские отношения. Но даже в этом случае треугольник остается, если говорить о психологическом портрете. Я весь вечер наблюдал за ним… за Варшавским. Он хотел навязать тебе свою опеку учителя над учеником, и одновременно ты у него вызывала совсем другие эмоции, которые он безуспешно пытался скрыть под маской рассудительного гуру… То есть он хотел и одновременно боялся искушения. А как он сегодня смотрел на тебя! Вроде бы так же надменно, как на всех окружающих, но в глазах у него то и дело мелькала какая-то растерянность. Он ведь любит говорить о высокой морали, о нравственном долге… И вдруг эта башня из десяти заповедей начинает давать трещину под давлением неуловимых сил, которые я бы назвал рассеянными лучами женского очарования: мимолетно брошенный взгляд… милая ужимка… закушенная губа… Такие вот пустячки, а он уже ими заарканен… Понимаешь?
– В этом нет ничего странного. Он смотрел на меня так, как смотрят почти все мужчины. Ты ведь не с луны свалился, Жюльен. Меня многие хотят – разве ты не знал? И это для многих вроде назойливого мотива. Они его готовы насвистывать днем и ночью, в надежде, что на их призывный свист женщина обязательно откликнется. Это все типичный мужской шовинизм. Ты себя в этом треугольнике сделал Дон Жуаном, а Варшавского одновременно карающей силой и неутоленным обольстителем, потому что внутренне тебе приятен такой расклад. Ты и здесь все строишь по законам психоанализа. И еще мне кажется, ты боишься Варшавского, а мне это обидно, потому что ты – мой мужчина, слышишь? И меня никакие другие варианты не устраивают.
Она зажгла ночник и села на кровати, подтянув колени к подбородку.
– Посмотри на меня. Что ты видишь?
– Вижу молодую цветущую женщину, которая отдалась мне по полной программе и, если я не просчитался, кончила пять раз.
Виола расхохоталась.
– Ты считал? Обычно это делают бабы и бывают счастливы, когда сбиваются со счета. Ты, Жюлька, очень на себе сконцентрирован и очень при этом ревнив. Прямо Отелло какой-то. Запомни, ревность для психолога – это плохой советчик. А насчет молодой цветущей женщины – спасибо, но и ты мужичок в самом соку, я тебе это много раз говорила. Только ревнив не по делу…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу