Туве Янссон - Светская игра

Нора поднялась с кресла-качалки и захлопала в ладоши.

— Девочки, девочки, — сказала она, — у меня есть идея!

— Тишина в классе! — воскликнула Китти. — У Норы есть идея! К доске!

Ева удержала Китти за руку, и Нора продолжила свою речь:

— Помните историю о том, «кого нужно было бы спасти в первую очередь из горящего дома»?

— Точно не помню, — ответила Эдит, — но кого бы ни спасли, это все равно было бы ошибкой.

Китти подняла руку и детским голоском пропищала:

— Господин учитель! А не можем ли мы поиграть в эту забавную игру, когда кто-то один выходит из комнаты, а другие говорят правду?

«Она не пьяна, — подумала Ева, — она не в себе. Что мне делать?..»

Нора шутливо воскликнула:

— Последнее занятие перед Рождеством! Всем можно веселиться и болтать о чем угодно! Вот хорошая игра! Что бы вы сделали, если бы знали, что жить вам дано столько-то и столько-то времени?

Она снова опустилась в кресло-качалку.

— Очаровательно! — осторожно произнесла Вера.

— Сколько времени остается? — спросила Памела.

— Решай сама, — ответила Нора.

— Неделя?

— Нет, — сказала Анн-Мари, — тогда ничего не успеешь!

— Полгода? — предложила Эдит.

Вера сказала:

— Но тогда успеешь испугаться.

Они сойтись на одном месяце, документы и деньги распределили, каждая из них должна была то, что она написала, положить на стол перед Евой, не подписываясь. Она смотрела на них, пока они писали, писали так весело и серьезно, смотрела, удивляясь тому, как эти всегда сдержанные дамы охотно выдают себя, затеяв светскую игру. Ей пришли в голову анкеты: что ты знаешь об… что ты можешь рассказать об… а у тебя меньше часа в распоряжении.

Но вот они поднялись и одна за другой положили сложенные листки на стол.

— Читай! — сказала Нора.

— «Я сделаю дома генеральную уборку».

— Но это, пожалуй, и так делают! — воскликнула Анн-Мари. — А кроме того, за месяц дома снова станет грязно! Там есть еще что-нибудь?

— «И сожгу все письма, которые кого-то могут огорчить».

— Хорошо! — воскликнула Китти. — Господин учитель, Нора! Ей нужно поставить пять!

— Четыре с минусом! — сказала Нора. — Это не оригинально. Ева, читай дальше.

— «Нужно понять, чего мне всегда хотелось сделать, и сделать это, ни с чем не считаясь, думая только о себе».

Эдит сказала:

— Но ведь за месяц нельзя поменять профессию… И, кстати, Анн-Мари! Разве непонятно, чего она желает?

— Она, пожалуй, никогда этого не знала, — прервала ее Вера. — Поймет позднее. Ева, давай следующий листок.

— Здесь нарисована картина, очень скверная картина. А под ней масса текста, перечеркнутого черным карандашом.

— Это Китти! — закричала Эдит.

— Нет, это не я.

Памела сказала:

— Можно взглянуть на картинку?

Но Ева продолжала:

— «Чувствовать себя как воздушный шар, потерявший шнур. Отбросить сомнения и печали и посмотреть на все иначе. Даже не пытаться понять, что вокруг происходит, когда тебя нет с ними рядом». Разве это не здорово?

Нора сказала:

— Там не написано о том, что нужно сделать, только ощущения. Это не по правилам.

— Опять ты со своими правилами! — разразилась Эдит, и все начали говорить разом.

Ева развернула листок, который оказался пустым; она поднялась, чтобы принести кофе, кивнула Китти, и они вместе вышли на кухню.

— Перестань плакать, — сказала Ева, — скоро они уйдут, и все закончится.

Китти присела на столик для мытья посуды и сказала:

— Да ничего не кончится, такие игры не забываются, просто сущий ад. Тебя заставляют водить, ты ходишь кругом, и никто не желает иметь с тобой дела, на тебя пальцами показывают, ты за всех отдуваешься! И это называлось играть!

— Припоминаю, — сказала Ева. — Это было жестоко! Но это было так давно!..

Китти не слушала, она продолжала:

— А интеллектуальные игры допоздна, а научный экзамен Норы! Ева, послушай меня, брось ты этот кофе — ничего нельзя изменить, потому что когда-то ты была просто трусихой и делала все не так.

— Разумеется, это было ужасно. А теперь я отнесу кофе! Китти, милая, возьми другой поднос, только осторожно, этот графин я получила в подарок от класса после окончания школы, помнишь? Графин выбирала Нора.

— Охотно верю, — сказала Китти. — Знаешь, что сказал однажды мой дядя об одном на редкость уродливом графине? Подожди, не торопись, не уходи! Простишь ли ты меня, если я скажу что-то гадкое о Норе? Это ведь не испортит твой званый вечер?

— А это необходимо?