Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

— Я точно не знаю. Может, потому, что ты отдал своего в чужие руки. Дракула не особо любит такое отношение к его дарам.

— Я не виноват, — сказал я. — Если бы я знал, вообще не брал бы. Оставил бы тебе…

Софи не ответила.

— Слушай, я даже ревную. Чем тебе так интересен этот Дракула?

Она усмехнулась.

— Ты все равно не поймешь.

— Может, пойму.

— Он величайший из всех. The undead…

Я никогда не испытывал доверия к смысловым нюансам, передаваемым с помощью английских артиклей.

— Поэтому Стокер и хотел назвать свой роман «The Undead», — продолжала Софи. — Он, как халдей высокого уровня, все-таки кое-что знал. Дракула — это действительно был исполин… И не был, а есть до сих пор. Мало того, некоторые говорят, что он превзошел состояние undead.

— Ты хочешь сказать, что Дракула до сих пор жив?

— Он до сих пор the undead. Примерно как ваш Ленин. Но я не хочу без конца говорить про Дракулу. Сколько мы тут сидим?

Я поглядел на часы.

— Пятьдесят восемь минут. Как насчет неизбежного-два?

— Уже нет времени. Сейчас часы пробьют полночь, и моя карета превратится…

— В мою тыкву, — сказал я. — Я знаю. Когда мы встретимся?

— Я попытаюсь это устроить, — ответила она. — Обещаю.

Я решил больше не тратить времени на разговоры — и обнял ее. Вернее — хотел обнять. Но не успел.

Она исчезла.

Но это было не так, как если бы она вдруг растворилась в воздухе. Все случилось иначе, гораздо безнадежнее. Это было как мгновенно наступившая за опьянением трезвость.

Я попросту понял, что передо мной ничего нет. И, возможно, не было с самого начала. Единственной реальностью были непристойные следы, оставленные мной на диване.

Я подобрал с пола флакон-сердце и изо всех сил швырнул его в стену. Он разбился — и я тут же обругал себя, потому что теперь у меня не осталось вообще ничего на память о нашей фальшивой встрече…

В дверь опять постучали.

— Рама, — недовольно прокричал Тар, — тебя долго еще ждать?

Первый раз в жизни мне совершенно не хотелось идти на Красную Церемонию. Если бы еще год назад мне сказали, что я настолько потеряю вкус к жизни, я вряд ли поверил бы. Но это было именно так.

У дверей в библиотеку стояли Эз, Тар и Тет — и несколько прожигателей смерти , как любили называть себя наши гламурные боги, чтобы отделить себя от человеческой золотой молодежи. В руках у них были фигурные стаканчики с красным «Tomato Virgin» — главным хитом сезона. Из чего следовало, что никто из них на Красную Церемонию не приглашен — водку перед баблосом не пьют.

Эз спорил с одним из наших гламурных лоботрясов (кажется, его звали Аргус) — а остальные внимательно их слушали, стараясь не проронить ни капли драгоценного французского дискурса. Впрочем, Аргус, кажется, побеждал в споре — у Эза был раздосадованный и смущенный вид.

— Великий Вампир точно не пидарас, — повторил Аргус.

— Ну а как же миф о Ганимеде? — спросил Эз.

— Не пидарас. Я это доказать могу как дважды два.

— Это будет интересно, — сказал Эз. — И как же?

— Я в Лондоне был недавно. У них там религиозные люди хотели дать рекламу на двухэтажных автобусах. Что от гомосексуализма при желании можно вылечиться. А мэр запретил. Потому, сказал, что пидарасы обидятся.

— Ну и что?

— А до этого какая-то атеистическая контора пустила на тех же автобусах объяву — «There’s probably no God» [19] По всей видимости, Бога не существует. . И ничего. Мэр не возражал.

— А какая тут связь? — спросил Эз.

— Прямая. Если бы Великий Вампир был пидарасом, лондонский мэр обосрался бы на автобусах такие вещи про него писать. Что его нету. Неужели непонятно?

Эз углубился в обдумывание аргумента, который показался мне неожиданно глубоким — причем именно на метафизическом уровне. Я буквально ощутил, как изогнулся его легкий французский ум под чудовищным нажимом русского дискурса.

Тар похлопал Эза по плечу.

— Пошли на церемонию, — сказал он. — Просветишь варваров в следующий раз.

Это была удобная возможность прервать дискуссию, и Эз ею воспользовался. Он любезно кивнул нашей красной молодежи, как бы обещая выслушать всех при следующей встрече, и повернулся к церемониймейстеру — халдею в маске комара. Маска была очень старой, из золотой парчи — с глазами-жемчужинами и стержнем-носом.

— Мы готовы, — сказал он.

Церемониймейстер повернулся и повел нас через зал. Мы прошли массивную дверь, по бокам которой стояли на головах два перевернутых черных атланта (посетители почему-то называли их «узбекскими йогами»), и стали подниматься по закручивающемуся вверх спиральному коридору, освещенному точками спрятанных в стены ламп.