Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

Моя задача в результате стала очень простой. И я справился с ней блестяще.

Окружающая реальность напомнила о себе вежливым стуком в дверь — видимо, халдей принес пирожное.

— Идиот! — крикнул я. — Там табличка не беспокоить!

Софи опять засмеялась. Это был удивительный смех, серебристый, счастливый и беззаботный.

Только все это, к сожалению или счастью, было просто сном. Или чем-то похожим. Ну и что, думал я, зато мы видим этот сон вместе. А это и есть любовь…

— Слушай, — сказал я, — а что будет, если попытаются снять нас на камеру?

— Нас не смогут снять, — ответила она.

— Почему?

— Потому что снять смогут только тебя.

— И что увидят?

— Ничего хорошего. Лучше во время таких встреч висеть в хамлете.

— Это правда, — согласился я. — Но тогда сотрется всякая грань между работой и отдыхом.

Встав с дивана, я занервничал — и два раза обошел библиотеку в поиске скрытых камер. Их, понятно, нигде не было видно. Когда я вернулся к Софи, она уже привела себя в порядок.

— Я все знаю, — сказала она.

— Что?

— Про тебя. И про вашу Иштар…

— Подожди-подожди, — поднял я руку. — Не надо дальше. А то у меня начнется дежа вю. Ты мне уже много раз говорила, что все про нас знаешь. Только это на самом деле была не ты, а она…

— Про это я тоже знаю. Но сейчас перед тобой я, можешь не сомневаться. Скажи, как вы с ней общаетесь? Я не про интимную сторону, а про техническую.

— Обыкновенно, — сказал я. — Как с любой анимограммой. Я зависаю прямо в ее тронной камере. Гуляем, разговариваем. Иногда она не помнит, что она Иштар. Тогда она такая же, как за неделю до того дня…

— Какого?

— Когда ей отрезали голову. Она думает, что она Гера. Что у нас все только начинается. И впереди целая вечность… Приходится подыгрывать — хотя я все помню. Это тяжело. Но зато она в это время счастлива.

У Софи в глазах задрожало влажное женское понимание, и я поспешил продолжить:

— А бывает, она все про себя помнит. И вот это для меня полный ужас. Потому что тогда все забываю я. Я не помню, что мы в лимбо. Я не знаю, как она это делает — она намного сильнее. Она обшаривает всю мою память. И прикидывается чем-то таким, что мне нравится. Обычно тобой — это у меня самое светлое воспоминание. И тогда мне кажется, что мы встречаемся в той же самой комнате, и все почти как было в тот раз… И я каждый раз говорю тебе, как мне осточертела эта старая жирная мышь, и как я люблю тебя, а потом… Потом она меня будит. Самое страшное, конечно — просыпаться у нее на глазах. Она не говорит ничего. Просто смотрит. С такой нежной насмешечкой. Словно я ее даже не особо обидел — мол, чего еще ждать… И у меня каждый раз такое чувство, что она вытерла об меня ноги. Хотя ног у нее уже давно нет…

— Обычное дело, — сказала Софи. — Все великие undead так делают. Ты же Кавалер Ночи. Не комплексуй. У тебя просто такая работа. Ей это нужно для нормального метаболизма.

— Мне уже объясняли, — вздохнул я. — Только не говорили, что это для метаболизма.

— Если бы ты не был способен на измену сам, не сомневайся — тебе помогли бы.

— Я и не сомневаюсь, — сказал я. — Не представляешь, как они все контролируют. Вампонавигатор заряжает специальная комиссия. Выдают перед самым свиданием, чтобы я чего туда не добавил.

— Не верят? — улыбнулась Софи.

— За все отвечает комитет из трех старперов. Бальдр, Локи и Мардук, если ты кого-то знаешь. Втроем следят, чтобы богиню ничего не напугало. Так что у меня в обойме одни букеты с цветами и приятные сюрпризы. Радостные неожиданности. Я даже при желании ей настроение испортить не могу. А вампотеку в этом навигаторе уже второй год починить не могут. Работает только буква «С». Поэтому у нас с ней все умные разговоры вокруг этой буквы… Но самое ужасное, что она постоянно превращается в тебя. Постоянно…

— Можешь расслабиться и считать, что это действительно я, — усмехнулась Софи. — Я не возражаю. Наоборот, мне будет приятно.

В дверь постучали. Причем довольно настойчиво.

— Я этого официанта сейчас убью, — сказал я. — И выпью его ДНА…

Встав, я подошел к двери и чуть приоткрыл ее — так, чтобы в библиотеку нельзя было заглянуть. Что было, конечно, глупо, потому что никто не мог увидеть Софи при всем желании. Запоздалое понимание собственной глупости вызвало во мне раздражение, и с моего языка уже готова была слететь не вполне вежливая фраза — но за порогом стоял не официант.

Это был Эз.

— Ты баблос сосать пойдешь? — спросил он. — Тебя одного ждем.