Мухаммед Хайкал - Зейнаб

Когда шейх понял, что силы молящихся истощились, он приказал всем замолчать и выкрикнул одно из имен аллаха. Все подхватили его крик и вскоре вновь пришли в прежнее экстатическое состояние. Тогда шейх выкрикнул другое имя аллаха, потом третье, четвертое. Ночь минула, так и не подарив никому никаких благ. Все разошлись по домам, уповая на то, что когда‑нибудь им воздастся сторицей.

Во время молебствия Хамид сидел в гостиной. Ему очень хотелось присоединиться к молящимся и взывать к аллаху вместе с ними. Может быть, так он искупит свой грех? Хотя в глубине души он был убежден, что приверженность к бесноватому шейху — истинное безумие, однако печаль и страхи последних дней ослабили его волю. Он решил на следующий день пойти к шейху, облобызать его руку и стать его последователем. Да, он исповедуется во всех грехах и облегчит тем самым свои страдания. Завтра же он присоединится к тем, которые боятся, что их дядей окажется шайтан.

На следующий день Хамид отправился к шейху Масауду. Шейх Амир представил его святому и вышел, оставив их вдвоем. Хамид начал исповедоваться:

— У меня есть двоюродная сестра, дочь моего дяди по отцу. Когда мне было лет шесть, все твердили, что я женюсь на ней. Поэтому я относился к ней так, как ни к одной из двоюродных сестер: делился с ней всем и оберегал ее. Однако наступил день, когда нам пришлось расстаться. Я жил надеждой на скорое будущее, когда мы соединимся навеки. Я все время думал о ней и лелеял ее образ в глубине своего сердца. Когда мне исполнилось шестнадцать, во мне вспыхнула страсть — образ любимой преследовал меня долгие ночи. В то время я встретил одну деревенскую девушку — я полагаю, господин шейх, что могу позволить себе не называть ее и не рассказывать о ней подробно.

— Да, да… — пробормотал шейх.

— Ее внешность очаровала и ослепила меня. Она в самом деле была красавицей: огромные черные глаза, щеки цвета чайной розы, стройный стан, тонкая талия, нежные пальцы, приятный голос — все в ней было прекрасно. Но в те дни душа моя была чиста, и даже самая красивая девушка не могла бы легко проникнуть в мое надежно защищенное сердце. Однако если я долго ее не видел, какая‑то необъяснимая сила толкала меня идти на поле, где она работала, помогать ей, а потом возвращаться вместе, болтая обо всем и ни о чем. Настал день, когда эта девушка вышла замуж. Я дал себе обет забыть ее навеки. «Она принадлежит другому. Даже думать о ней непристойно и грешно», — рассуждал я. Я вернулся к мечтам о двоюродной сестре. Мы встретились, обменялись несколькими словами. Казалось, все шло хорошо. Однако вскоре ее выдали замуж за другого. Тогда мною овладела безутешная скорбь. Я пришел в какое‑то странное состояние, непонятное для меня самого. Все вокруг стало мне безразлично, сожаления о прошедшем и мысли о будущем не покидали меня. Этот мнимый покой длился недолго. Недавно со мной случился приступ отвратительной дикости, который и заставил меня тебе исповедоваться. Я почувствовал непреодолимое желание овладеть чужой женой, женой феллаха. Я не боялся людского суда. Но аллах поистине велик! Я овладел собой в тот миг, когда уже погибал…

— Да, да, слушаю тебя…

— Я уже рассказал тебе все, отпусти мне грехи мои, наставь на праведный путь.

Хамид умолк. Шейх протянул ему свою руку и произнес несколько слов, объявив себя его дядей с отцовской стороны. Хамид попрощался с ним радостно, в полной уверенности, что сподобился благодати. Он вошел в свою комнату и сел перед окном. Некоторое время он сидел так, ни о чем не думая, на губах его застыла блаженная улыбка.

Но едва только день начал угасать, к Хамиду возвратилась прежняя боль. И прибавились новые страдания: как мог он исповедаться человеку, который не способен понять подобные чувства? На все его слова шейх отвечал только коротким, бессмысленным «да».

Это ли не позор — получить отпущение грехов от такого тупицы! Черт бы побрал этого мошенника… Если бы шейх Масауд находился тут же, Хамид не мог бы поручиться, что не прибьет его. Наконец он опомнился и постарался хоть немного успокоиться. В душе его раскаяние вновь стало бороться со страстью. Грудь его сжималась от боли, а сердце стремилось к возлюбленной. Его губы, опаленные огнем любви, жаждали женских губ, щек, поцелуев. Под низким осенним солнцем умирали поля, а Хамид все вспоминал прежние поцелуи и любовные объятия. Он был полон раскаяния и желания искупить грехи, а чувства в нем пылали, стремясь обрести возлюбленную, которая бы подарила ему счастье. Там, где в борьбу вступают чувства и разум, победа за тем, кому помогает природа.