Мухаммед Хайкал - Зейнаб

Зейнаб думала об Ибрахиме, с которым она рассталась всего час назад, о том, что ждет ее. Неужели сейчас придет конец ее счастью и нагрянет горе, которому не будет конца? Неужели все, кто пришел к ним сегодня, хотят этого? Неужели нет среди них никого, кто бы устыдился своего преступления?

Ибрахим тем временем тоже места себе не находил от тоски и отчаяния. Он знал, что происходит в этот час в доме его любимой Зейнаб. Ему ничего не оставалось делать, как оплакивать свою судьбу.

Сваты почти уговорили отца Зейнаб. Начали подсчитывать выкуп за невесту. Сначала мнения разделились, но потом все‑таки сошлись на той сумме, которая всех устраивала, и теперь предстояло только составить брачный контракт. Для этого отцу надо было лишь получить от дочери доверенность. Итак, отец по собственному усмотрению распорядился своей дочерью и после недолгого торга продал ее. Оставалось лишь, чтобы дочь выполнила условия этой сделки. Осмелится ли теперь девушка возразить отцу? Смирится ли она с его решением, которое считает причиной своего несчастья? Даст ли она ему добровольно доверенность или воспротивится?

Когда наконец Зейнаб сообразила, что теперь от нее требуется, она почувствовала себя такой несчастной, будто весь груз страданий низвергся на нее с небес, будто придавила ее вся тяжесть земли. И ночной мрак грозил ей только бедами, ужасом и горем. Свежий ночной ветерок уже не оживит больше ее надежд. Эти надежды растоптаны ее отцом и матерью. Сердце ее пронзила стрела отчаяния. По счастью, в этот день не полагалось делать записи о браке, и процедуру отложили на месяц, ограничившись только чтением фатихи — первой главы Корана.

Но вот прошел и этот месяц. Все это время Зейнаб слушала беспрерывные наставления матери, а на свиданиях с Ибрахимом плакала горючими слезами. С сердцем, готовым разорваться от тоски, он прижимал ее к себе, целовал ее головку, и вместе, с этими поцелуями в нем росли и страсть и горечь от неминуемой утраты любимой. Каждый новый день раздувал пламя их любви, так что у Зейнаб даже мелькнула мысль, а не лучше ли бросить все и бежать с возлюбленным в те далекие, неведомые края, где их никто не знает. Ведь не откажется же от нее Ибрахим, раз она не мыслит о ином супруге, кроме него.

Как‑то раз, будучи одна, Зейнаб, обливаясь слезами, чуть не задыхалась от отчаяния. В эту минуту к ней вошла мать. Она принялась и ругать дочку и утешать ее. Зейнаб же ничего не хотела слушать, она готова была бежать из этого дома куда глаза глядят, так, чтобы злые холодные вихри швыряли ее из стороны в сторону. Как бы ни была безжалостна судьба, она все же сердобольнее, чем ее родители! Есть ли в целом свете страдания более мучительные, чем ее страдания, участь более тяжкая, чем у нее!

Всякий раз при встрече Ибрахим прижимал ее к груди, пытаясь как‑то утешить. Но от этого мучения ее лишь усиливались, а отчаяние окончательно вытеснило надежду из сердца. Горе почти сводило ее сума, она была близка к тому, чтобы убежать из дому одной, туда, где ее никто не узнает. Эта мысль не покидала ее. В полном одиночестве целыми днями Зейнаб бродила по полям, переходя от одного участка к другому. Она восставала против всего мира, и в этом непрерывном скитании заключался ее бунт. Только когда кроваво-красный диск солнца клонился к западу и небо вспыхивало предвечерним багрянцем, Зейнаб не оставалось делать ничего другого, как только возвращаться в дом, в котором она родилась и выросла и который она скоро покинет.

Она находила всю семью довольной, радостной. Мать, как только оставалась наедине с дочерью, принималась бранить ее. Она рассказывала нескончаемые истории о том, как ее отец выдавал замуж своих дочерей, и как вначале они и понятия не имели, кто будет их супругом, и как потом были счастливы, потому что всякий отец всегда желает только добра своему чаду: за его плечами большая жизнь, и ему лучше знать, кто принесет счастье его дочерям.

По прошествии месяца вновь пришли старый Халил, сын его Хасан, их друзья и маазун, регистратор браков, Абу Мухаммед, отец Зейнаб, почтительно приветствовал гостей, усадил на лучшие места. К Зейнаб и ее матери явились подруги и соседки, чтобы принять участие в семейном торжестве. Что оставалось несчастной девушке после того, как по поводу ее замужества был поднят такой шум? Она не произнесла ни звука, но сдержать слезы, обильно струившиеся по щекам, было выше ее сил. Отец с нетерпением ждал ее ответа. В эту минуту его отозвал в сторонку один из гостей. И тогда все узнали, что Зейнаб плачет. А маазун, покачав своей огромной чалмой, промолвил: