Мухаммед Хайкал - Зейнаб

Но уже очень скоро разговоры о ее замужестве стали притчей во языцех. Зейнаб тяжко страдала, а думы об Ибрахиме лишь добавляли горечи ее мукам. Ощущение боли уже не покидало ее. Она пыталась найти спасение в одиночестве, но одиночество для страждущего мучительно, ибо оно только растравляет душевные раны. И скоро мучения ее достигли предела. Исхудавшая, с ввалившимися глазами, она воплощала собой отчаяние. Голоса и лица людей вызывали у нее отвращение, ей хотелось уйти от них, чтоб никого не видеть, не слышать злых речей. В послеполуденное время она теперь каждый день уходила в поля.

Земля была открыта весеннему солнцу, лучи которого пронизывали тихий и чистый воздух, кустики хлопка были еще едва приметны. Небо голубело, нежный, прозрачный свет заполнял вселенную. Вдали, на краю плантации, стояли деревья, и ветерок колыхал их листву. Зейнаб шла по пыльной дороге, на которую ложились косые тени от стоявших на обочине деревьев. Мир проснулся от полуденного сна. Застывший воздух прорезали стайки птиц, и небо огласилось их пением. Всюду возрождалась жизнь. Земле, небу, деревьям, птицам и воздуху возвращалось счастье. Казалось, все под этим солнцем до самого горизонта забыли о печалях и горестях, все, кроме девушки, бредущей по дороге.

Зейнаб присела в тени большой смоковницы, прислонившись к ее стволу и слушая шелест листьев на ветру. Вблизи сверкала своей зеркальной гладью вода канала, слегка волнуемая ветром. С дерева слетел воробышек и, звонко чирикая, запрыгал вокруг нее. Потом он перепорхнул на другой берег и взлетел на дерево. Долго сидела она так, погруженная в горькие размышления, и постепенно мрачные предчувствия в ее душе перешли в твердое убеждение, и она вдруг поняла, что впереди ее ждут одни только несчастья. И дом человека, за которого ее хотят отдать, зиял перед ней, как отверстая могила, где ее ждали, сверкая очами, демоны ада, извергающие пламя из своих уст.

В такой горький час Зейнаб обратила взгляд к небу, как бы взывая о справедливости и защите от жестокостей мира. Ах, зачем требуют от нее того, на что она не в силах решиться! Даже отец, которого она всегда так почитала, ее добрый и благочестивый отец, и тот радуется слухам, столь тягостным для нее! Она подняла к небу глаза, полные слез, сердце у нее сжималось, по телу пробегал озноб. Вдруг облака на западе заволокли солнце, которое уже клонилось к закату, возвещая людям о наступлении вечера и необходимости вернуться домой, и все вокруг окрасилось в багряные тона. Зейнаб поднялась, слабой, неверной рукой отряхнула свою черную накидку, которая ниспадала с ее плеч до самых пят. И вдруг она услышала дробный стук копыт. Видно, всадник, почувствовав приближение вечера, погонял свою лошадь. Вскоре она узнала во всаднике господина Махмуда, владельца поместья.

Он ездил осматривать свои хлопковые поля и поля арендаторов и теперь возвращался домой. Увидев Зейнаб одну так далеко от дома, он придержал коня и поздоровался с нею. Она ответила на приветствие, стараясь скрыть свое состояние. Тогда господин Махмуд спросил, как дела у них в семье. И она, конечно, ответила, что все благополучно. Завязался разговор. Хозяин пустил коня шагом и стал деловито рассуждать о крестьянских нуждах, о заботе крестьян, о хлебе насущном. Это немного отвлекло Зейнаб от ее печали. Они медленно двигались по дороге.

— Ты сегодня не работала? — спросил господин Махмуд спустя некоторое время.

— Нет, — ответила Зейнаб.

Это был обычный вопрос, и раньше, всякий раз, если только она не работала у хозяина, она отвечала: «Я ходила за буйволицей», или «Помогала молоть муку», или что‑нибудь подобное, в соответствии со временем года. Но на этот раз хозяин не услышал такого ответа. «Нет», — вот все, что девушка ответила ему, как будто сегодня у нее был свободный день и провела она его так, как и подобает проводить выходные дни, то есть ничего не делая.

Они миновали половину пути. Теперь деревья уже не скрывали от них горизонт и вдалеке, в дымке вечернего тумана, виднелась деревня. Рядом, по другой дороге, двигалась в том же направлении длинная вереница феллахов — мужчин, женщин и детей. Они гнали скотину — буйволиц, коров, ослов. Вслед за ними, в беспорядке теснясь на дороге, шло стадо баранов, охраняемое собаками. Бредущие за стадом феллахи уже не видели ничего, кроме огромного облака пыли. А дорога, по которой шли Зейнаб и хозяин, была пустынна и тиха: на ней не раздавалось ни звука, кроме негромких слов их самих.