Мухаммед Хайкал - Зейнаб

Однако наступило утро, и мысли о прошедшем вечере вновь овладели Хамидом. Он решил пройтись, надеясь, что прогулка в поле его успокоит. И вот перед ним знакомая картина: землю покрыл зеленый ковер клевера и каких‑то низкорослых вьющихся трав. Под порывами ветра стебли ложились, тесно прижимаясь друг к другу, а зеленый покров земли волновался, и волны эти уходили в безбрежную даль, теряясь где‑то у горизонта. Пройдя немного, Хамид заметил на кукурузном поле дымок. Он направился к костру, думая, что это феллахи разожгли огонь, дабы уберечься от холода в этот ненастный день, последний день поста.

Подойдя ближе, он увидел там одного из своих дядей. Люди, собравшиеся у костра, жарили на огне кукурузные початки. Хамид удивился и даже смутился, когда понял, что они делают; а они, как ни в чем не бывало, продолжали жарить початки. Каждый заботливо и неторопливо поворачивал над огнем свой початок, видимо, считая, что в последний день поста, или, как они его называли, «праздник молодости», поститься не обязательно. Дядя выбрал початок поподжаристей и с улыбкой протянул его Хамиду. Хамид не выдержал: он бросил на них презрительный взгляд, как бы осуждая их за столь бесстыдное нарушение поста, и встал. Если бы они хоть делали это тайком, а то ведь открыто, без всякого стеснения, оскорбляя религиозные чувства других. И дядя тоже хорош! Осмелился предложить ему початок, хотя прекрасно знал, что племянник постится. Будто хотел показать, насколько сам он пренебрегает предписаниями Корана, священными для всей их семьи.

Хамид повернулся и пошел прямо через поле, куда глаза глядят. Ноги привели его к пруду, запущенному, почти высохшему. Некоторое время он стоял, тупо уставившись на воду, потом поднял голову и увидал, что небо постепенно очищается от облаков. На мгновение даже выглянуло солнце, а потом снова скрылось, и хмурая пелена опять заволокла мир. Все живое вновь погрузилось в покорную печаль, в которой оно пребывало с самого утра. Облака бежали и бежали по небу; созерцание их отвлекло Хамида от дум. Когда он повернул назад, день уже клонился к вечеру.

Дома он застал своих братьев и брата Азизы, занятых игрой в нарды. Он подсел ближе и стал наблюдать за игрой, но уже вскоре это ему надоело, и он пошел к себе. Навстречу ему попалась сестра. Она тут же передала ему поздравительные открытки от друзей. Пробежав их глазами, Хамид спросил у сестры, получила ли и она поздравления от подруг. Спросить об этом его побудило счастливое выражение на лице сестры и письма, которые она держала в руке. Кроме того, он прекрасно знал, что она ведет обширную переписку. Сейчас он заметил, что она хочет показать ему что‑то.

Она протянула ему три открытки: одна была от Азизы, а две другие — от школьных подруг. Он долго держал в руках послание Азизы, вчитываясь в ее скупые слова. Его охватило волнение, которое не укрылось бы от его сестры, будь она в состоянии хоть что‑либо замечать в ту минуту. Ему захотелось оставить эту открытку себе, однако сестра потребовала вернуть ее сокровище. Хамиду ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Когда он оказался один в своей комнате, им овладели полузабытые мечты. Ах, почему Азиза не приехала в деревню на праздники вместе со своим братом, почему осталась с семьей в городе, вдали от него, Хамида, хотя и знает о его чувствах? Он долго лежал, предаваясь мечтаниям, витая в сладких грезах, представлял себе картины будущей жизни с Азизой. Да, конечно, он влюблен в нее. Очнулся он от мечтаний, только когда услышал шум во дворе. Он посмотрел в окно и увидел, что солнце уже клонится к закату, как бы сочувствуя изможденным постом людям и желая как можно скорее положить конец этому посту. Не прошло и минуты, как в дверь постучали, позвали к столу.

Вся семья уже собралась в столовой, томясь ожиданием: один смотрел на запад, пытаясь уловить момент захода солнца, другой держал в руках часы, ежесекундно бросая на них напряженный взгляд, третий опустил глаза, как бы стараясь не думать об оставшемся времени, четвертый уставился куда‑то в потолок, как будто видел там что‑то необычное, а оба малыша не смущаясь глотали слюнки и не отрывали глаз от стола, обильно уставленного вкусными яствами. Едва Хамид уселся за стол рядом с родными, немую тишину деревни пронзил голос муэдзина, возвещавший радостную весть об окончании поста. Лица озарились улыбками, у всех вырвался вздох облегчения.