Ицхокас Мерас - Ничья длится мгновение (сборник)

— Мама, кто это приходил?

— Кто? — испуганно обернулась к Винцасу.

— Да вон, на большак сворачивает.

— Это так… — ответила она. — Прохожий… Напиться зашел.

Вечер.

Уже и ребята разгалделись:

— Мама!

— Мам!

У них свой разговор: дай поесть, значит.

Захлопотала.

Большое хозяйство дом, когда четверо детей на тебе. Надо бы овцу продать. Что с нее? Шерсти несколько горстей. Надо овцу продать да купить козу, что ли. Все стакан-другой молока, хотя бы младшие по очереди пили, да и Винцукасу тоже не помешало б. У козы молоко густое, жирное, хоть и немного его. Только разве выберешься на базар, если все время ждать надо. Жди и жди. Вернется или не вернется?

— Мама…

— Что? — вздрогнула она.

— Мне пора.

— Снова?

Снова.

Беда, что грязный вернется?

Беда, что заросший?

Может, плакать, если голодный придет?

Пусть только возвращается. Пусть всегда возвращается.

Пусть сам возвращается. Ей гонцов не нужно. Хватит с нее Маричюке.

Гонцы, еще чего придумала…

Гонцы?

Вот они, тут как тут. Уже близко. Только не пешком и не один.

Двое сидят на повозке, свесив ноги, к дому катят. С большака уже свернули, по дорожке едут, лошадь кнутом нахлестывают.

Прямо к дому, вот-вот на нее наедут.

— Где?! — кричит она. — Где он? Где оставили?!

— Жив… Живой ведь… — говорят они, опустив головы.

— Живой?! Где же он? Где?

— Садитесь… Подвезем… В больнице.

И гонят теперь уже втроем.

По дорожке.

По большаку.

В больницу.

На нее натягивают халат, но она выскальзывает из белых рукавов и бежит; вбегает и видит его наконец. Видит среди марли пол-лица. Глаза, нос, губы, застывшие руки. Она берет их в ладони и дышит, дышит, чтобы согреть.

— Ничего… — говорит он. — Все равно я вернулся… Почти вернулся… Правда?

Улыбается он или ей только кажется?

— Молчи, молчи! — говорит она.

Но он не хочет. А может, и не может молчать.

Теперь он наверняка не улыбается. Просит ее, говорит ей.

Она наклоняется, чтобы лучше слышать.

— Ма… — говорит он. — Сходи на площадь. На базарную площадь, ты знаешь… Там они все… лежат… Посмотри, есть ли там один, в синем пиджаке. Как на том прохожем, что напиться заходил. Помнишь? Может, нет его там, посмотри… Он лежал за деревом с пулеметом в руках. Наши ползли по голой поляне… Он мог всех перебить. Я видел… Тут кто-то крикнул: «Винцас!» Он припал к дереву, и я выстрелил… Потом ничего не помню. Ты сходишь? Мам… Посмотришь?

Сходит ли на базарную площадь?

Сходит ли она посмотреть?

Их, убитых, всегда укладывали на базарной площади.

Сходит ли она посмотреть?

Дети не знают… Он, Винцукас, тоже…

Каждый раз, когда их укладывали на базарной площади, она приходила, надвинув платок на лоб, приходила заглянуть им в лицо. И помолиться. Она все время искала. Искала, не найдет ли Антанаса Бернотаса. Если бы нашла его, больше не ходила бы на базарную площадь. Никогда.

А теперь Винцукас просит, и она должна пойти искать человека в синем пиджаке.

Как на том прохожем?

Что напиться заходил?

Мало ли одинаковых пиджаков на свете. И коричневых, и черных, и синих.

Но она бежала на площадь и все больше спешила.

Мало ли на свете одинаковых пиджаков.

Мало ли схожих красок на свете.

В этот раз их было много. Лежали в несколько рядов. И синий пиджак разглядела сразу. Уже не стала, как обычно, рассматривать других. Подбежала, нагнулась над синим пиджаком и увидела серые глаза, которые так никто и не закрыл. Серые глаза смотрели на нее с холодным стеклянным блеском.

Ведь так много на свете красок!

Почему так мало красок на свете?

«Ты сходишь? Мам… Посмотришь?»

Ха-ха!

Смейтесь, смейтесь вместе с нею! Ее ребенок? Своими руками? Этого путника, который хотел воды напиться.

Смейтесь!

Теперь ей надо в больницу.

«Ты сходишь? Мам… Посмотришь?»

Нужно.

Всегда нужно.

И теперь было нужно.

Ее ждало забинтованное марлей лицо Винцукаса, который направил ее, который просил, и нужно было пойти и сказать ему. Нельзя отказывать человеку, да еще своему ребенку, если он просит.

Она вернулась в больницу, дала надеть на себя халат. Совала руки в белые рукава и все никак не могла попасть. Потом прошла по коридорчику, остановилась возле двери. Вот и ручку нажала, вошла. Он смотрел на нее половиной лица с прикрытыми глазами, побелевшим носом, плотно сжатым ртом.

Даже слов не требовал. Она сразу поняла его. Всей половиной лица смотрел в глаза ей и хотел сам угадать без ошибки.