Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

Такова специфика его работы: моменты наивысшего счастья сменяются глубоким разочарованием. В молодости ему хватало оптимизма и выдержки переносить выкрутасы судьбы, но теперь любая помеха воспринималась как предвестие провала. Должен ли он стыдиться того, что сделал? Возможно. Ему не хотелось отвечать себе на этот вопрос честно, не желал он и трезво оценивать пройденный путь.

Эрик горько усмехнулся, представив заголовок на первой полосе скандального издания под собственной фотографией: «Какова цена этого человека?»

Кто сможет ответить на этот вопрос?

Только он сам.

Но ответ ему не нравится.

Хаким и Лахдар вошли в комнату и не говоря ни слова поставили у стены маленький телевизор.

— Что еще вы придумали? Соскучились по пыткам? — воскликнул Жан, испытывая облегчение, почти радость оттого, что можно наконец нарушить молчание.

Мучители проигнорировали крик души пленника.

Они подключили видеоплеер, вставили диск и вышли.

Жан с любопытством — и страхом — взглянул на экран, не зная, чего ожидать.

Первый же кадр настолько потряс Жана, что внутри у него все оборвалось.

Он стремительно погружался в глубины собственной памяти, но экран притягивал его как магнит, и он встряхнулся, сделав над собой невероятное усилие.

Женщина в кадре сидела на террасе кафе, пила эспрессо и отсутствующим взглядом смотрела в пустоту.

Они действительно подобрались совсем близко, знали, где ее найти, и хотели, чтобы он в этом не сомневался. Зачем? Чего они от него ждут?

С бешено бьющимся сердцем узник попытался подобраться к телевизору так близко, как позволял наручник.

Десять прошедших лет отпечатались на лице его жены, погасив блеск глаз и уничтожив следы былого счастья, но она все еще была очень красива.

Она машинально помешивала кофе ложечкой, поглощенная созерцанием воображаемого горизонта.

Что задумали эти люди? Что хотят сделать с женщиной, которую он так любил? К чему вся эта психологическая пытка?

— Мерзавцы, вы не имеете права! Она тут ни при чем! Она ничего не знала!

Его крики эхом отозвались в пустоте квартиры.

Через несколько минут сцена завершилась. И началась сызнова. Плеер был запрограммирован на повтор.

Они пристегнули меня наручником к батарее в темной комнате под домом.

Какой-то человек с любопытством смотрит на меня. Я выдерживаю его взгляд.

— Опусти глаза, кялб!

Я не подчиняюсь. Что останется от моего достоинства, если я покорюсь?

Он подходит и бьет меня кулаком под дых.

Я падаю.

Он склоняется надо мной, приставляет палец ко лбу.

— Сегодня вечером, — произносит он, изобразив выстрел.

Все эти недели я думал о смерти с полным спокойствием, но умереть я должен был после шейха. А теперь потеряю жизнь ни за что.

Часа через три до меня донеслись какие-то глухие звуки.

Мой охранник встревожился, встал, подошел к двери, осторожно приоткрыл ее и тут же отлетел назад. Он попытался выхватить оружие, но два человека накинулись на него и скрутили.

— Он здесь!

Один из спасителей пристально смотрит на меня через прорези маски. Кто они такие? События снова опережают меня, собственная история выходит из-под контроля. Я больше ничем не управляю. И ничего не понимаю.

— Черт, он здесь, ребята! — возбужденно повторяет он.

Другой тип в маске изо всех сил бьет по голове охранника.

— Пошевеливайся! — приказывает первый, хватая меня за руку.

Я упираюсь, не зная, на что решиться. Хочу понять.

— Давай, пошли! Не торчать же нам тут до скончания века. Пока что все идет как надо, но скоро станет жарко!

— Но кто?..

Тут он наконец понимает, в чем дело, останавливается, делает знак товарищу, и оба снимают маски.

Соломон и Витто.

Я застываю — не ожидал увидеть знакомые лица в этом аду.

— Да, хорошо они его отделали. Грязные ублюдки! — бурчит Витто, помогая мне подняться. Потом лучезарно улыбается и спрашивает:

— Ну что, Даниель, рад встрече со старыми корешами?

Соломон обыскивает карманы охранника, находит ключи и расстегивает наручники.

— Поторопись, братишка. Мы в таких делах не спецы, и я не уверен, что сумеем долго изображать крутых. Идем, я потом все тебе объясню. И главное — никаких имен.

У меня заходится сердце. Я как будто брежу. Что они здесь делают? Как узнали?

Они поднимают меня и выводят из комнаты, подталкивая в спину.

— А ты растолстел, Даниель, — бормочет Витто.