Альберто Васкес-Фигероа - Океан

— Эк как ты заговорил! Да тебе же все равно было, отсасываю ли я уже в десятый раз за день старику или мою отхожие места. Тебе-то и нужно было, чтобы тебя в покое оставили, чтобы каждый вечер ты преспокойненько устраивался в своем углу с трубочкой и домино. Или чтобы тебе не мешали каждое воскресенье таскаться на твою чертову рыбалку! — Она коротко, с горечью хохотнула. — На рыбалку! Четыре часа рыбалки, а остальное время в борделе Табиче. Ты думаешь, что я не знала? То, что я зарабатывала, деля постель с другими мужиками, ты просаживал с другими бабами. Однако с меня хватит! Все это время я жила лишь мечтой, что в один из дней и этот дом, и эти виноградники станут моими… — Она зло сплюнула на пол. — Будь ты проклят! Если бы ты не появился так некстати и не помешал мне, сегодня я была бы уже хозяйкой этого дома.

— Как ты можешь быть настолько глупой? Даже если хозяин умрет сам собой, то ни дом, ни виноградники твоими не будут. Где это видано, чтобы служанка была наследницей хозяина? Прекрати уже мечтать! Когда дон Матиас уйдет в мир иной, может быть, нам кое-что и перепадет, однако нам придется убраться отсюда навсегда. Кретинка! Я не стану доносить на тебя, но оставь свои фантазии и спустись наконец-то на землю. Ты всего лишь старая служанка, проститутка, воровка и, что до меня, так еще и убийца!

Он вышел, не дожидаясь ответа, и уже спустя минуту тихо стучался в дверь столовой. Тон его голоса и выражение лица полностью изменились, как только он открыл дверь и услужливо произнес:

— Вы хотели меня видеть, дон Дамиан?

— Хочу, чтобы вы рассказали о случившемся.

Роке Луна, крутя в руках потрепанное сомбреро, притворился, что ему не так-то и легко припомнить события минувшей ночи.

— Видите ли, дон Дамиан, — начал он, — у меня сон тревожный. Сплю, как пес: одно ухо опущено, а другое поднято. Это в крови у всего нашего семейства. Посему и фамилия у нас такая: больше подходит для ночи, нежели для дня… — Он сделал паузу. — Уже было поздно, когда я услышал голоса в саду, и это меня удивило, так как хозяин не ждал гостей. Потом голоса усилились, спор стал громче, и я вспомнил, что Абелай Пердомо уже несколько раз пытался поговорить с доном Матиасом. Я забеспокоился, начал одеваться, и именно в этот момент до меня донесся крик. Я выскочил в чем был, тоже закричал, спрашивая, что происходит, и увидел, как кто-то убегает, перепрыгивая через виноградные лозы. Я бросился в ту сторону, откуда доносились стоны, и увидел дона Матиаса, лежащего на земле с разбитой головой. Это был настоящий кошмар. Смотреть на него было больно!

— Он был без сознания?

— Не совсем. Но он был оглушен.

— Он сказал вам, что это был Абелай Пердомо?

— Это был Абелай Пердомо.

— Откуда вам известно?

— В саду и огороде полно его следов. Точно такие же, какие он оставил вечером на дороге перед домом. Никто больше вчера не приходил, да и лишь такой великан, как Абелай, может оставить такие следы. Хотите на них посмотреть?

— Нет. Не сейчас. Что вы сказали врачу?

— То, что приказал дон Матиас: будто бы он шел и ударился об одну из стен, что окружают виноградник.

— Что еще сказал хозяин?

— Ничего, и без того слов было достаточно. Он был очень слаб и немного не в себе.

— А вы что думаете?

— Я не думаю. — Роке Луна изобразил скромную улыбку. — Хочу сказать, что мне платят за работу, а не за то, чтобы лезть в чужие дела. Все, что произошло, очень печально, однако мне следует от всего этого держаться подальше.

— А Рохелия?

— То же самое.

— Где была Рохелия?

— Спала. К счастью, у нее сон не такой тревожный, как у меня.

— Понимаю. — Дамиан Сентено пристально посмотрел на Роке Луна, но тот выдержал взгляд, всем своим видом давая понять, что готов отвечать на дальнейшие вопросы. Однако больше ничего Дамиан Сентено спрашивать не стал и едва заметным движением руки отпустил его: — Хорошо. Можете теперь идти. Я же пойду прилягу, но хочу, чтобы меня разбудили, как только проснется дон Матиас. Ясно?

— Вполне, дон Дамиан. Я останусь присмотреть за ним. Не хватало еще, чтобы этому проклятому Пердомо Марадентро взбрело в голову вернуться и добить хозяина. Доброй ночи!

Уже засыпая, Дамиан Сентено снова подумал о том, что сегодня все ему врут. Может быть, он слишком рано становится подозрительным, однако он готов был дать руку на отсечение, что ни Педро Печальный, ни Рохелия, ни Роке Луна не сказали ему ни слова правды.

— Да будет проклят этот остров! — процедил он. — И люди, что живут здесь, тоже да будут прокляты!