Баха Тахер - Любовь в изгнании / Комитет

После знака, сделанного доктором Мюллером, Педро заговорил так быстро, что Бриджит еле поспевала за ним, иногда даже просила повторить сказанное. История была не очень связной. Педро снова указал пальцем место, на этот раз на груди, куда попала пуля. Говорил, что он, конечно, не знал пассажира. Потом спохватился, сказал, что пуля вошла в бок и застряла в груди… так ему говорили врачи в больнице. А пассажира он видел впервые и думает, что он был убит наповал, нет, он уверен в этом, ведь он своими глазами видел кровь и куски мозга на мостовой, прежде чем потерять сознание. А когда офицер в больнице допрашивал его, он чувствовал страшную жажду, он шевельнул пальцем — вот так: «не знаю», а офицер выдернул из его вены иглу — ему как раз переливали кровь — и вынул изо рта трубку баллона с кислородом.

— Я брошу тебя умирать, — сказал офицер, — потому что ты друг Каптилло. Почему он выбрал именно твою машину?

Конечно, врач видел все происходящее, а офицер был из Управления национальной безопасности. Когда он лишил меня кислорода, я начал по-настоящему умирать, совсем не мог дышать. А имя Каптилло слышал впервые. Ни я, ни мой брат не слыхали этого имени… Когда я попытался сказать это офицеру, изо рта у меня хлынула кровь, и я опять потерял сознание. Но на следующий день, когда я очнулся, они снова начали меня допрашивать. На этот раз их было трое, они расспрашивали меня о моей семье, правда ли, что мы все социалисты, что принадлежим к партии Альенде? Мы-то родом из деревни, но когда там начали распределять земли богачей между бедными, мы даже не взяли землю, ни я, ни мой брат. Поэтому после переворота, когда богачи вернулись, нас не тронули, не бросили в тюрьму вместе с крестьянами, которые получили земельные участки. Но я не мог этого объяснить, я так ослаб, что не мог говорить. Тогда один из офицеров протянул руку и закрыл кислородный кран. Я опять почувствовал кровь в горле и во рту, она булькала там, но у меня не было сил ее выплюнуть. Пришел врач с каким-то аппаратом, вставил его мне в горло и начал откачивать кровь. Набралось несколько бутылок. Врач сказал, что советует мне отвечать на вопросы, чтобы остаться в живых. Но он не открыл кислородный кран. Все же он сказал офицеру, что я не в состоянии разговаривать. Педро вытянул вперед руки и громко спросил, обращаясь к залу: «Как может человек разговаривать без кислорода?!»

Корреспондент газеты «Родина» засмеялся. Все устремили на него возмущенные взгляды, а кто-то даже крикнул «цыц!». Но тот и бровью не повел. Педро почувствовал неловкость и растерялся. Потом снова опустил голову и продолжил свой рассказ:

— Это случилось, наверное, на третий… нет, на четвертый день. Они привели моего брата Фредди — он студент университета — и сказали, что он социалист, что они установили это точно, а я лжец. Они требовали от меня рассказать все, что я знаю о Каптилло. Но если я не знаком с Каптилло, что я могу о нем рассказать?.. В тот день я еще не мог шевелиться, лежал на постели и смотрел, как они срывали с Фредди одежду, как засунули ему в рот полотенце, положили его на железную кровать рядом с моей… Я мог двигать только глазами. Я крикнул, что Фредди не знает Каптилло и я его не знаю. Я крикнул, но из моего рта не вышло ни звука. Я увидел, что они кладут электроды на тело Фредди… Врач на мгновение приложил стетоскоп к груди моего брата, затем кивнул головой офицеру и удалился. Но он еще был тут, когда они включили ток… Я услышал крик Фредди несмотря на полотенце, которым был заткнут его рот. Увидел, как его голое тело изогнулось высокой дугой и рухнуло так, что сотряслась кровать. В тот момент я смог заговорить и сказал…

Но мы, в зале, так и не узнали, что сказал Педро Ибаньес в тот момент. Бриджит Шифер внезапно оборвала свой быстрый, задыхающийся перевод, посмотрела в зал широко открытыми глазами, лицо ее вытянулось, губы задрожали. Педро вначале не заметил этого и продолжал говорить с опущенной головой на своем сбивчивом испанском. Из его слов можно было различить только… Фредди… Управление национальной безопасности… Каптилло… врач… Бриджит продолжала глядеть на нас, изо всех сил сжимая трясущиеся помимо ее воли губы. Она не плакала, она лишь молча глядела на нас широко раскрытыми синими глазами. Наконец Педро обратил внимание на тишину в зале и поднял свои обведенные черными кругами глаза.

Мюллер, также глядевший на Бриджит с другой стороны стола, протянул руку и положил ее на руку Бриджит, которая дернулась, словно укушенная и пробормотала что-то нечленораздельное. Встала и торопливыми шагами вышла из зала.