Джойс Оутс - Венец славы - Рассказы

— Мне только что, сию минуту, пришло в голову… вам, наверно, нужно немного помочь с этой первой лекцией? Даже не то чтобы помочь, а слегка проконсультировать… Все-таки в вашей карьере это очень важное событие…

— Да, профессор, — быстро сказал Барри.

— …и даже учитывая ваш блестящий ум и прекрасную академическую подготовку… вы, надеюсь, не обидитесь, если я вас слегка поднатаскаю? Давайте-ка заезжайте ко мне, скажем, в понедельник вечером, конечно, если вам удобно. Вас устроит в понедельник, Барри?

— Слава тебе господи, — сказал Барри. — То есть я хочу сказать, конечно, устроит. Очень устроит.

Профессор Тэйер больше не жил в гостинице, он снимал комнату с мини-кухней в мотеле «Отдохни часок», одноэтажном выкрашенном в зеленый цвет бетонном строении, фасадом выходившем на шумную автостраду, которая тянулась с запада на восток от Хэмилтона до Ниагарских водопадов. О том, что это мотель, оповещала розовая неоновая вывеска — часть букв на ней не светилась, — и все же Барри нашел мотель не сразу. Тэйер дал ему правильный адрес, но, вероятно, в этом районе недавно поменяли номера домов, потому что на входной двери были прибиты две таблички с двумя разными номерами — оба четырехзначные. В результате Барри постучал в одиннадцатую комнату с опозданием на несколько минут. Плутая по шоссе, он запыхался и в ужасе представлял себе, как разъярится на него Тэйер.

Но Тэйер, казалось, был искренне рад его приходу: открыв дверь, он радушно улыбнулся, пожал Барри руку и пригласил войти. «Не бог весть что, конечно, но… но я здесь уже обжился и чувствую себя как дома», — сказал он. Мебель в комнате была стандартная, как в любом мотеле, но Тэйер добавил к обстановке одну деталь, оживившую казенную атмосферу: на телевизоре стояла ваза с цветами — свежие розы. Телевизор был выключен. Кровать была застелена блестящим атласным покрывалом цвета морской волны с рыжим лучистым солнцем в центре, на кровати и на каждом из двух обитых винилом кресел было разбросано множество разноцветных атласных подушечек. Барри опустился в соседнее кресло, он тяжело дышал, плечо ныло, натертое сумкой с книгами, которую он таскал на себе битый час. А Тэйер трещал, не закрывая рта: здесь ужасный шум от машин, и в соседних номерах тоже иногда шумят… прогулка пошла Барри на пользу, вон какой у него свежий, какой здоровый вид… может быть, он хочет выпить?… себе-то он только что налил виски со льдом и готовит ужин, он надеется, Барри еще не очень проголодался, потому что, когда у него гости, он готовит очень медленно и все делает тщательно. Барри нехотя взял протянутый ему стакан с виски. Он был поражен чрезмерной жизнерадостностью профессора и его непринужденной болтовней, к тому же он никогда не видел Тэйера так одетым: желтовато-зеленая рубашка с монограммой, ярко-синие расклешенные от колена брюки и сапоги из телячьей кожи с высокими квадратными каблуками.

— Виски?.. Ах да, я вам уже налил, — хлопотал Тэйер. — Вы пока немного отдохните, а я посмотрю, как там у меня дела на плите… я поставил на медленный огонь… наше первое блюдо… чувствуете запах?… это trifolgi con cotechini е lenticchie… [3] трюфели со свининой и чечевицей (итал.). звучит как музыка, правда? У меня сегодня с утра прекрасное настроение, я просто счастлив, что все так удачно складывается!.. Вам льда не добавить, Барри? Или хорошо и так?

— Спасибо, все хорошо. — Барри поставил массивный хрустальный стакан на ковер. Надо бы вынуть из сумки блокнот, но Тэйер еще явно не готов к разговору о завтрашней лекции. Он то и дело суетливо забегал в маленькую нишу, где была кухня, бормотал: «Теперь главное не пропустить момент», поглядывал на Барри и смущенно улыбался.

— Я давно никого к себе не приглашал, — признался Тэйер. Он сел в кресло и придвинул его поближе к Барри. — Ну что ж… значит, завтра ваша лекция, вы, наверно, все еще волнуетесь… мы ведь, кажется, приступаем к «Гамлету»? По программе у нас должен быть «Гамлет».

— «Гамлет»? — переспросил Барри. — Я думал, тема «Шекспир и Стерджес».

— A-а… Шекспир и Стерджес! — Тэйер кивнул. Он потягивал виски, и в стакане бренчали кубики льда; лицо у него раскраснелось, вероятно, от жара плиты, он продолжал поглядывать на Барри и ободряюще, терпеливо улыбался, — Это моя любимая тема… над гением надругались, похитили его неопубликованный труд, а все во имя того, чтобы бессмертную славу обрел другой, более искушенный в интригах, дьявольски коварный человек… Нет, Шекспир, конечно, тоже был гений, — торопливо добавил он. — Без сомнения. Я преклоняюсь перед Шекспиром. Так мастерски владеть словом!., и все прочее тоже, и вообще… многим нравится… Значит, завтра у вас великий день, и вы, конечно, счастливы? Только подумайте, Барри, завтра ровно в одиннадцать вы торжественно приступите к делу всей вашей жизни!