Исаак Зингер - Голем

— Не о чем тут думать. Кто ждал тебя с выкраденной девочкой на улице? Куда ты её унес? Как лишил жизни?

— Всё, что я могу сказать, — это что я, как обычно, находился в тот вечер дома. И не делал ничего худого.

— Ох уж это вечное еврейское упорство! — воскликнул граф Братиславский. — Их ловят на месте преступления, а они всё равно норовят отрицать свою вину. Быть тебе повешенным, еврей! И даже твой Бог не в силах тебя спасти.

— Вы можете говорить про меня, что вам вздумается, граф, но не богохульствуйте. Бог в силах нас спасти, если мы того заслуживаем.

— Да? Что же он не порвёт твои цепи? — стал издеваться граф Братиславский. — Почему не поразит меня молнией и не убьёт?

— Не вам, граф, советовать Господу, как Ему поступить, — ответил реб Элиэзер Полнер.

— Я присуждаю содержать еврея Элиэзера Полнера в темнице на хлебе и воде и подвергать его пыткам, покуда он не признается, что сделал с беззащитной крошкой и кто ему помогал в этом мерзком преступлении, — провозгласил дознаватель.

Солдаты увели реб Элиэзера и бросили в темницу. Свидетелей Стефана и Барбару тоже вывели из судебного помещения. Граф Братиславский подмигнул и ухмыльнулся им на прощание.

Оставшись наедине с дознавателем, Братиславский сказал:

— Теперь, когда смерть Ганки подтверждена в суде, я, её единственный наследник, должен безотлагательно вступить во владение всем её богатством.

— Повремените немного, — возразил дознаватель. — Пусть сначала утихнет шум. Как раз у этого еврея много друзей, в том числе и среди христиан. Едва ли кто из них поверит, что старый банкир пробрался среди ночи в ваш дом и вынес в мешке вашу малолетнюю дочь. Приговор могут обжаловать в высшем суде. Я не исключаю даже, что у этого еврея могут быть доброжелатели в императорском дворце. Еврей ещё жив, и, пока он не признается, его нельзя будет повесить. Так что наследства Ганки вам придётся подождать.

— Не могу я ждать, — возразил граф. — На карту поставлена моя честь. Если я немедленно не заплачу долг, имя моё навеки покроет позор.

Дознаватель язвительно усмехнулся.

— Ваше имя покрыл позор в тот день, когда вы родились на свет.

— Моё имя останется незапятнанным в числе первых имён Богемии [17] Бог е мия — старинное название современной Чехии. , — хвастливо возразил граф Братиславский.

— Время покажет.

Братиславский с инквизитором ещё долго переговаривались и шептались. Хотя они назывались христианами, ни тот ни другой в Бога не верили и не почитали Его заповеди. Деньги, карты, вино, азартные игры и разные досужие удовольствия — вот что составляло смысл их жизни.

Среди пражских евреев всех более был огорчён известием об аресте реб Элиэзера почтенный рабби Лейб. Он всю жизнь ждал пришествия Мессии [18] Месс и я — посланец Бога; ожидаемый спаситель и освободитель человечества. , который спасёт мир от страданий и пороков. Тогда свет Господень наполнит всякую душу, всякое сердце. Даже хищные животные перестанут пожирать других животных, волк будет мирно жить бок о бок с ягнёнком. Бог возвратит Свой народ в Святую землю [19] Свят а я земл я — так называют страну Израиль потому, что в нём сосредоточены святыни, общие для трёх мировых религий: иудаизма, христианства и мусульманства. , в Иерусалиме будет снова возведён священный Храм [20] Храм — первый Иерусалимский Храм был сооружён царем Соломоном около 950 г. до н. э. и стал важнейшей святыней еврейского народа. Вавилонский царь Навуходоносор II разрушил его в 586 до н. э., и это было концом целой исторической эпохи. Гибель Первого Храма тяжело переживается народом и оплакивается в Плаче, который исполнялся публично в день памяти гибели Храма уже в Вавилонском плену. , и воскреснут мёртвые.

Но вместо всего этого — такое ужасное, подлое обвинение против одного из самых уважаемых членов общины! Рабби знал, что теперь последуют аресты и скоро пражский палач начнёт строить виселицу и готовить верёвку для предстоящей казни.

Ровно в двенадцать часов ночи рабби Лейб поднялся для вознесения полуночной молитвы. Как всегда, он посыпал голову пеплом и принялся оплакивать разрушение Храма в стародавние времена. Пролил он также слёзы и по поводу нынешнего несчастья, постигшего реб Элиэзера Полнера и всю еврейскую общину.

Тут вдруг отворилась дверь, и вошёл низкорослый человечек в латаном лапсердаке, перепоясанном верёвкой, и с котомкой за плечом, как носят нищие.