Туве Янссон - Shopping

Теперь он проснулся и стал шарить рукой по полу возле матраца в поисках стеариновой свечи и спичек. Он зажег свечу, зажег осторожно, чтобы спичка не погасла. Там лежали книги, взятые в магазине у Эрикссонов, нечитанные книги из мира, который больше не имел никакого отношения к нему. Он вытащил свои часы, он делал это каждое утро. Было немногим больше шести. Она может вернуться в любое время. Спичек у них осталось немного.

«Я желаю, — думал Кристиан, — я желаю серьезно и по делу поговорить о том, что случилось, дать этому название, обсудить. Но я не решаюсь. И не смею пугать ее. Только б это проклятое окно можно было бы открыть».

И вот она пришла. Отперла кухонную дверь; поставила сумки на стол, улыбнулась ему и показала позолоченные часы Эрикссонов… ужасная вещь!

— Как нога? Ты хорошо спал?

— Очень хорошо, — ответил Кристиан. — Ты нашла спички?

— Нет! И сок кончился. Они разрезали кожаный диван Эрикссонов.

— Ты запыхалась, — сказал Кристиан. — Ты бежала! Ты видела их?

Эмили сняла плащ и повесила новую щетку для мытья посуды на старый крючок.

— Мне надо принести побольше воды с реки для мытья посуды, — сказала она.

— Эмили, ты видела их?

— Да! Их было только двое. Издали, далеко… Примерно на углу Эдмундсгатан. Может, люди отправились теперь, когда в магазинах пусто, в город?

— Угол Эдмундс?.. Но ты говорила, что этой улицы больше нет. Ничего после взрыва бензоколонки не осталось.

— Да, да, но угол ведь, во всяком случае, уцелел.

Эмили поставила поднос с томатным соком и хрустящими хлебцами на пол.

— Попытайся немного поесть. Ты совсем исхудал.

Она вытащила книгу для записей по хозяйству и вписала банки с квашеной капустой на страницу «Овощи».

Совсем скоро Кристиан вновь заговорит об окне: его, мол, надо открыть, освободить и впустить в кухню дневной свет, он, Кристиан, больше не может оставаться в темноте.

— Но они придут сюда! — воскликнула Эмили. — Они тут же, сразу же найдут и заберут все припасы, что я выходила по магазинам! Криссе, будь же наконец благоразумен! Ты не знаешь, что я видела! Диван Эрикссонов… Масса разбитого фарфора, к тому же еще антиквариата… А кроме того, на улице тоже совсем темно.

— Что ты хочешь сказать?

— Да, становится все темнее. Две недели назад я могла выйти и ходить по магазинам в четыре часа утра, а нынче ничего раньше пяти не увидишь.

Кристиан страшно разволновался.

— Ты уверена?.. В том, что становится темнее? Но сейчас ведь начало июня, темнее стать не может!

— Криссе, дорогой, не принимай это так близко к сердцу. Сейчас все время пасмурно, у нас ни разу, ни единого раза не было солнечного света с тех пор, как… Да, ни единого раза!

Он сел и схватил ее за руку:

— Ты имеешь в виду сумерки или…

— Нет, я имею в виду лишь то, что пасмурно! Облака, понимаешь, — облака! Или… Зачем ты заставляешь меня волноваться!

Далеко в городе вновь включили сирену, она выла непрерывно с долгими промежутками — будто беспомощная жалоба, выводившая Эмили из себя. Он попытался утешить ее тем, что, возможно, у них в пожарном депо есть генератор и он каким-то образом отключился, но это не помогло, она только все плакала.

По-прежнему плача, она вскочила и начала вслепую приводить в порядок банки на кухонной полке. Одна банка упала на пол, покатилась дальше и опрокинула свечу, которая погасла.

— Смотри, что ты наделала! — сказал он. — Как по-твоему, сколько спичек у нас осталось?! Что, по-твоему, мы станем делать, когда они кончатся, — сидеть в темноте и ждать конца? Нам необходимо открыть окно!

— Опять ты со своим окном! — вскричала Эмили. — Почему ты не можешь заставить меня радоваться, тебе ведь нравится, когда я радуюсь! Разве нам плохо здесь, дома? Я нашла вчера мыло, понимаешь, мыло! — Внезапно успокоившись, она продолжила: — Я навожу уют в доме! Я нахожу всякие нужные вещи! Почему ты меня пугаешь, почему представляешь все в таком мрачном свете?

— Как по-твоему, — ответил Кристиан, — какие чувства я испытываю, каково мне лежать здесь, словно падаль, и быть не в силах помочь тебе и взять на себя ответственность за тебя? Чувствуешь себя просто дьявольски!

Эмили ответила:

— Ты гордец, разве не так? Ты никогда не задумывался о том, что мне всю жизнь приходилось охранять тебя, и решать, и заботиться о важных делах? Дай мне продержаться, не отнимай у меня этого! Единственное, что тебе нужно делать, если хочешь помочь мне, — это не позволить мне поддаться испугу.